Дебюсси

По сей день я не чувствую ничего, кроме жуткой усталости и отвращения к любой деятельности. Таковы последствия моей недавней болезни. Порой случается так, что приступать к утреннему туалету и приводить себя в порядок — все равно что совершать двенадцать подвигов Геракла! И я ожидаю, не знаю чего: революции, землетрясения, которые избавят меня от необходимости этим заниматься», — писал Дебюсси Жаку Дюрану 22 июля.

На пороге своего 55-летия Дебюсси, похоже, еще не знал, что у него рак и что ему осталось жить всего несколько месяцев. Несмотря на то, что от него скрывали истинное положение вещей, он пребывал в самом мрачном расположении духа. Его раздражало вынужденное безделье. Дело кончилось тем, что во время пребывания в Сен-Жан-де-Люз он начал жалеть, что уехал из Парижа. «Я не могу работать, или, если хотите, я работаю впустую. Я трачу последние силы на мелкие умозрительные построения, которые не дают ничего ни уму, ни сердцу, а лишь увеличивают мое отчаяние. Никогда еще я не чувствовал себя таким уставшим от этой погони за недостижимой целью…» — писал Дебюсси Андре Капле 29 августа.

11 сентября он играл вместе с Гастоном Пуле на концерте в Сен-Жан-де-Люз свою скрипичную сонату, 14 сентября с тем же произведением выступил в Биаррице на благотворительном вечере. Это были последние публичные выступления композитора. На эти концерты он потратил остаток своих сил. Дебюсси возвратился в Париж еще в худшем состоянии, чем перед отъездом. 21 октября он не смог отправиться на концерты Ламурё — Колонна, где исполнялась его прелюдия «Послеполуденный отдых фавна». 6 ноября Дебюсси слег. У него не было сил даже написать письма своим друзьям. Эмма взяла на себя заботу сообщать новости их общим друзьям, таким как Поль Жан Туле и Луи Пастер Валери-Радо.

И вновь наступила череда тоскливых и долгих дней, когда у Дебюсси не было сил, чтобы чем-то их заполнить. «В последние месяцы Дебюсси больше не мог сочинять музыку… Его раздражение вызывала даже собственная маленькая дочь, которую он обожал. Она была его точный портрет. Прелестное дитя терпеливо сносило его мрачное настроение и вспышки гнева по самому незначительному поводу», — вспоминал Энгельбрехт[151].

31 декабря и 1 января Дебюсси пытался собраться с силами, чтобы написать Эмме свои новогодние пожелания, как делал каждый год. Однако одна из его записок так и осталась недописанной, да и почерк был уже совсем неразборчивый:

«Следуя столь дорогой нам традиции, накануне праздника я посылаю тебе вечером мои новогодние пожелания.

В этот раз, к моему огорчению, я полностью лишен свободы действий и мои возможности ограниченны, чтобы выказать тебе всю мою любовь.

Однако принято считать, что любовь сильнее смерти…

Как бы не так».

«Дорогая моя крошка.

Годы идут чередой и похожи один на другой — и это не новость. Это эпоха лишений…»

В начале января 1918 года в состоянии Дебюсси наметилось некоторое улучшение. «Хозяин, мне кажется, чувствует себя лучше — он ест, читает, поет! Однако болезнь часто причиняет ему такие страдания, что он не всегда может сесть в постели. К тому же нет такого препарата, который мог бы справиться с этим ужасным и изнурительным воспалением тонких кишок», — писала Эмма Дебюсси Луи Пастеру Валери-Радо 9 января 1918 года. Несколько дней спустя Эмма написала письмо Марии Туле, супруге писателя: «Клод все же чувствует себя намного лучше. Он даже ненадолго встает — совсем ненадолго каждое утро. Ночью тоже наблюдается улучшение, что позволяет ему не принимать морфий. У него хороший аппетит, и он лучше выглядит. Вот только силы вернутся к нему совсем не скоро — они так давно начали покидать его, что надо вооружиться терпением и ждать…» Похоже, Дебюсси до своего последнего дня пребывал в полном неведении, что у него неизлечимая болезнь. 17 марта он вновь выставил свою кандидатуру на должность преподавателя в Институте Франции. Ему с трудом удалось поставить свою подпись под заявлением, составленным Эммой. Последние письма, которые она посылала друзьям композитора, были полны тревоги. Ей не хватало смелости, чтобы произнести название болезни. У нее все еще теплилась надежда на выздоровление мужа. Она следила за малейшими изменениями его состояния в лучшую сторону.

«Отсутствие плохих новостей — это уже хорошая новость! Однако надо собраться с мыслями и написать вам. Один Бог знает, чего мне это стоит. Каждый день я надеюсь, что завтра будет лучше, чем сегодня. После самой разной лекарственной терапии ему не становится лучше… Хотя сегодня у него не такой подавленный вид, какой был вчера. Однако нет речи о том, что он идет на поправку, чего я так страстно, но тщетно ему желаю!! Его силы на исходе. Я не могу вам всего рассказать… Даже если бы вы были здесь, я не смогла бы этого сделать, но вы, наверное, сами обо всем уже догадались и жалеете нас, в особенности его!

Если бы я ошибалась!» — писала Эмма Дебюсси Андре Капле 20 марта.

24 марта Жак Дюран в последний раз навестил композитора: