Дебют

Решив не откладывать дело в долгий ящик, я тут же вызвал к себе Эдиту-Марию и принца Альберта. Притом распорядился таким образом, чтобы Трофим подгадал время и пошёл вызывать принца аккурат после того, как принцесса прибудет ко мне. Эдита-Мария ведь со сломанной ногой. А принц, думаю, до меня минут за десять доберётся. А я бы хотел, чтобы они оба присутствовали на этой беседе. Сделать, так сказать, очную ставку — поставить их лицом к лицу.

Как я и планировал, сначала в мой кабинет вошла принцесса Баварская Эдита-Мария. Она отчаянно корчила скорбное лицо, на котором отражалась вся горечь и тяжесть женской доли. Она громко охала, опираясь на костыль. Видимо весь спектакль был направлен на то, чтобы вызвать во мне переживание и желание пожалеть такую несчастную принцессу. Но я лишь ухмыльнулся. Я за сегодня очень сильно устал и решил не ходить вокруг да около, поэтому спросил напрямую:

— Эдита-Мария, ответьте, вы мне изменяли? — спросил я.

— А, что? — охнув, с придыханием спросила принцесса, прикрыв рот ладонью.

Она, похоже, забыла даже о переломе и встала, оперевшись на обе ноги. Однако тут же ойкнула и снова поджала ногу, опираясь на костыль.

— Коньешно же нет! — замотала она головой. — Как фы могли потумать о таком? Я принадлежу фам и только фам, мой будущий супрюг. Вы теперь мой господин нафеки, до самой смерти, — затараторила она, а меня, словно из пулемёта стало прошивать уколами, свидетельствуя о полнейшей лжи, которую произносила сейчас принцесса.

Её слова прервались, потому что в дверь постучали.

— Войдите, — громко произнёс я.

В кабинет зашёл принц Альберт, и, не глядя по сторонам, тут же низко поклонился.

— Доброго вечера, Ваше Императорское Величество, — произнёс он без акцента, торжественным тоном, затем выпрямился и только сейчас заметил Эдиту-Марию, которая стремительно бледнела при виде своего возлюбленного.

Наверное, размышляет сейчас, знаю я что-то или нет. Хотя глупо сомневаться, если уж я их двоих сюда позвал. Сначала я хотел вдоволь насладиться ситуацией и поглумиться над ними, но глядя на их лица, стало мне до того противно, что захотелось просто от них скорее избавиться и не тратить от них ни сил, ни времени.

— В течении суток, без объяснения причин, вы покидаете Российскую империю, — произнёс я не терпящим возражения тоном. — С роднёй сами объясняйтесь. Это уже не мои проблемы. О помолвке, как вы понимаете, никакой речи и быть не может.

Принцесса хотела что-то сказать, но я тут же поднял руку.

— Альтернативный вариант есть. Я сам вас вышвырну, и о причине узнает весь мир. Об этом уж я постараюсь. Всё! Это моё царское слово. А сейчас вон с моего кабинета и вон с территории моей страны. У вас есть ровно сутки! Живо! — рявкнул я, и потерявшие краску и всяческое достоинство аристократы засуетились, желая поскорее покинуть мой кабинет и уйти от моего взгляда, пронизывающего их насквозь.

Наконец-то я смог позволить себе отдых, однако никуда не хотелось идти. Я просто развалился в своём кресле и, лихо закинув ноги на стол, сидел и глядя в потолок, думал о разном. Да, от принцессы я избавился, но только это даже не четверть беды. Уверен, скоро появится какая-нибудь новая принцесса, на которой мне также предстоит жениться. И боюсь, что рано или поздно вступать в брак по расчёту мне всё-таки придётся. И даже если у второй принцессы тоже обнаружатся какие-то грехи или она позволит себе недостойное поведение, от третьей или четвёртой избавиться мне уже не удастся. Да и время тянуть бесконечно не смогу.

Похоже, настало время принять какое-то решение по отношению к Марине. Возможно, это тот самый момент, когда следует разделить ситуацию и эмоции. Душой и сердцем я, естественно, хочу быть только с Мариной, и больше ни с кем. Вот только есть ещё один нюанс.

В поездке у меня было время подумать, и я понимаю, что я бы хотел быть всё-таки не с Мариной из этого мира — молодой, прекрасной, жизнерадостной и энергичной, а с той Мариной, которая провожала меня когда-то в мой последний путь, с которой у нас двое детей. Да и по детям я соскучился. А эта Марина хоть и прекрасна, и вызывает только самые тёплые чувства, но не сможет стать заменой моей настоящей семьи. Это лишь сублимация, попытка заглушить боль утраты. Да и что уж говорить? Чувство вины, которое подспудно снедало меня всё это время. Я ведь жив и здоров, даже смерть и попадание в другой мир не избавляет меня от ответственности за то, что я оставил жену с двумя детьми без мужа и кормильца. И раз уж так получилось, надо признать перед самим собой эту вину и научиться с этим как-то жить.