Дебютная постановка. Том 2

Он помнил, сколько глупостей наворотил, когда занимался делом Сокольникова. Каменская тоже наверняка не забыла, поэтому не говорит ни слова сверх строго необходимого. Конечно, Петр за прошедшие годы поумнел, но, видимо, не сильно, раз Анастасия Павловна все еще опасается.

– Петь, я все про Шуряна думаю… Он был так близко от нас, потом за тобой ходил, около нашего дома стоял…

Карина поежилась. Петр обнял девушку за плечи, прижал к себе. И у нее те же мысли. Словно она в его голову подглядывает, как в замочную скважину.

– Может, тебе завтра не ходить к Губанову?

Он решил сделать вид, что не понял смысла вопроса.

– А когда идти? Послезавтра?

– Нет, вообще не ходить. Сиди дома, будем тихонько работать, каждый над своим. У тебя уже очень много материала, вот и начинай. Еду закажем, чтобы никуда не выходить. Ты же помнишь, как было во время строгого карантина. Когда объявили, мы с тобой думали, что это невозможно выдержать и будет какой-то кошмар, а потом оказалось, что все вполне приемлемо, если правильно организовать. Вот и сейчас так сделаем. Давай?

Он улыбнулся, погладил Карину по волосам, рассыпавшимся по спине.

– И сколько ты предлагаешь так просидеть?

– Пока с Дмитрием и Шуряном не разберутся. В общем, пока всех не поймают.

Она помолчала и тихонько призналась:

– Петя, я боюсь. Мне почему-то очень страшно.

Неудивительно. Ему тоже страшно. Но не признаваться же в этом любимой девушке! Мужчина должен быть рыцарем и защитником, а не слабаком, трусливо прячущимся в норку при малейшей опасности. Да еще и сентиментальным вдобавок.

Петру очень хотелось согласиться и больше носа не высовывать из дому, пока все не уладится или, по крайней мере, не прояснится. И не только потому, что было тревожно и неприятно, но и ради Карины, которая будет нервничать и волноваться, как только он выйдет на улицу. Понятно, что самому Петру ничто не угрожает, он Шуряну и Дмитрию ни на фиг не нужен, но ведь они охотятся за Николаем Андреевичем и очень не хочется, чтобы со стариком что-то случилось. А любой поход к нему, любая встреча может оказаться той ниточкой, которая свяжет злоумышленников с Губановым. Правда, более или менее реалистичных сценариев такого развития событий Петр придумать не мог, но это не означало, что их нет в принципе. Никогда не угадаешь, как могут повернуться события. Уж этот-то урок он усвоил давно и накрепко. В его голове так и звучал голос Каменской. «Если вы сами не можете до чего-то додуматься, это не значит, что не додумается никто другой», – говорила Анастасия Павловна, когда обучала его чтению материалов уголовного дела.

И потом, они же с Губановым договорились встретиться завтра. То есть на самом деле уже сегодня. Старик будет ждать. Нужно поблагодарить его, попрощаться нормально.

«Если доживу…»

* * *

Каменская

Их машины стояли на платной парковке довольно далеко от дома, где жили Петр и Карина. Ближе ничего не нашлось: они приехали вечером, после окончания рабочего дня, и все места, где можно было приткнуть автомобиль, оказались заняты.

– Вот и прогуляемся по ночному городу, – бодро заявил Зарубин. – Мы с Витей привычные, а ты, Пална, небось, сто лет уже по пустым темным улицам не ходила.

– Что верно, то верно, – согласилась она. – Освежу впечатления.

Она немого помолчала, потом сказала:

– А ведь я знала Юру Губанова. Не близко, но приходилось сталкиваться.

– Серьезно? – удивился Зарубин. – А чего молчала, как неродная?

– Какая разница, кто с кем был знаком в незапамятные времена? Тем более я не знала ничего такого, что могло бы быть полезным Пете. Не люблю засорять эфир лишними словами.

– Он действительно был классным сыскарем, как утверждает его отец? Или это так, родительские мифы о любимом сыне? – спросил Виктор.

– Юрий был суперским. Помню, смотрела на него, восхищалась и думала, что мне никогда не стать таким опером, как он. Жаль, что мы совсем мало работали вместе, всего раза три или четыре, я не успела у него поучиться. Он же в районе бегал, потом в округе, когда районы объединили, а я на Петровке у Колобка обреталась.

– Не понял, – озадаченно протянул Витя.

– Эх, молодой ты еще! – воскликнул Зарубин. – До девяносто первого года в Москве было тридцать три района. Не знал, что ли? А в девяносто первом их объединили в десять округов. Типа укрупнили.

– А-а, ну да, вспомнил.

– Меня в те годы «в поле» почти не выпускали, – продолжала Настя, – я все больше в кабинете сидела и в бумажках ковырялась. Если бы работала, как все, то, наверное, удалось бы почаще с Губановым общаться, а так…