Дебри

Он опрокинул миску с покрошенными галетами в котел с кипящим рагу.

— Э-эх, старое доброе матросское рагу, — бормотал он, помешивая в котле. Потом перестал мешать и оглянулся через плечо: — Знаешь, что сегодня изволили кюшать Старый Бакра? — спросил он. — Знаешь, что мне пришлось готовить для Старого Бакры?

Адам покачал головой.

— Цыпленка, — сказал Моис. — Честное слово, это был первый цыпленок на Рапидане[28] с 1862 года. Настоящий живой цыпленок. Я его поцеловал. Я похлопал его по маленькой кудрявой головке. А потом свернул ему шею. Я ощипал его. Я его разделал. Может, думаю, он нам хоть потрошков выделит на суп. Не-а. Думаю, может, он хоть скажет чего. Не-а, ничего не сказал, просто сел за стол и сожрал этого чертового цыпленка целиком. И подливку вымакал сухариками. Заставил насушить ему сухариков.

Он помолчал.

— Но я их немного пришмалил, — сказал он. — Не совсем до угольков, но прилично.

Адам смотрел на масляную лампу.

— Вам, еврейчикам, вроде как не положено свинину-то есть, так ведь? спросил Моис.

Адам кивнул.

— Чего же ты не скажешь ему, чтобы не давал нам больше соленой свинины?

Огонек масляной лампы еле горел.

— Вот если бы я был евреем, то я бы наверняка...

— Да мне все равно, что есть, — сказал Адам, не слушая и не сводя глаз с лампы.

— Ну, а мне не все равно что есть, и если бы я...

— Лампа скоро прогорит, — сказал Адам, почти не прислушиваясь к голосу сидящего на корточках человека.

— Ты знаешь, где банка с маслом, — сказал Моис. — И ты не инвалид.

Адам посмотрел на него. Негр сидел отвернувшись и помешивал рагу в котле.

— Я вовсе не имел в виду, Толбат, что ты должен сходить за маслом, тихо сказал Адам. — Я не собирался отрывать тебя от дела. Просто к слову пришлось. Просто в тот момент я смотрел на лампу.

Адам покопался за печкой и нашел жестянку с маслом, оставшимся после готовки. Он снял с проволоки лампу — простую банку из-под сардин. Масло в ней почти кончилось. Он наполнил банку, потом нашел кусок тряпки для нового фитиля. Взял бумажный жгут из связки с полки над печкой и зажег лампу.

Моис поднял на него глаза.

— Я не хотел сказать, что ты инвалид.

— Я понимаю, — сказал Адам.

— Просто говорят так, — сказал Моис. И принялся снова помешивать в котелке. Чуть погодя, не поднимая головы, он сказал: — Эта лампа, не очень-то она удобная. Старый Бакра должен был выделить нам свечи. Мне, например, свечи понадобятся для учебы.

— Для чего? — спросил Адам, погруженный в свои размышления.

— Ты точно как он, — сказал Моис.

— Как кто?

— Как Старый Бакра. Считаешь, что негру незачем учиться. Но я, я все равно собираюсь учиться. Кое-кто дает уроки... некоторые солдаты из роты "С". Они говорят, что негры должны приходить и учиться. Они дают уроки по вечерам. Я спросил Старика, можно ли мне ходить.

— И что он ответил?

— Сказал — нет. Сказал, что мое время принадлежит ему. А зачем тебе, говорит, учиться? Чтобы вылавливать вшей из башки, не обязательно знать, через какую букву пишется вошь. Тогда я сказал, что все равно буду ходить.

— А он что?

— Знаешь, как он смотрит? — спросил Моис. — То сидел за столом и в зубьях ковырялся. А то бросил ковыряться и одарил меня этим своим взглядом. Мол, я тебя предупредил. А сказать ничего не сказал. Я поставил посуду на полку и вышел.

Адам оглядел хижину. Посмотрел на стулья, ловко сколоченные из досок. На два топчана, сделанных из крепких бревен и гибких молодых ветвей, на которые сверху были положены матрасы из сшитых одеял, набитых соломой. На гладко обмазанную глиной печь. Он вспомнил, как тогда, в декабре, они строили хижину. Джедин Хоксворт сказал им:

— Я буду жить один. Негр мне построит. Он и тебе может отдельную хижину сколотить, — он помолчал, потом добавил: — Если ты, конечно, не такой оголтелый любитель ниггеров, чтобы спать с ним вместе.

Он, Адам, тогда немного постоял в раздумье, а потом спокойно сказал, что, наверное, может пожить и с Моисом.

Теперь он смотрел на Моиса, помешивающего рагу.

— Знаешь что, — сказал Моис, не отворачиваясь от котелка, — раньше было то же самое. До того, как я сбежал. Оттуда, — он махнул деревянной ложкой в сторону юга. — Тогда сажали в тюрьму, если ты учил негра.

Адам с любопытством оглядел предметы, составлявшие теперь их быт. Он увидел свой маленький ранец на полке, который так и не открывался с тех пор, как в доме Аарона Блауштайна туда были возвращены высушенные талес, филактерии и молитвенник.

Потом Адам сказал:

— Толбат.

— Дасэр.

— Толбат, — сказал Адам. — Я могу научить тебя читать. Я могу учить тебя каждый вечер.