Читаем Дебри полностью

<p>Кровавые снега Оби</p><p><emphasis>Восстания самоедов</emphasis></p>

Северная граница крещения на Оби проходила через селение Обдорск – нынешний город Салехард. Нижнее Приобье принадлежало ненцам, русские называли их самоедами. Ненцы платили ясак, но оставались неучтёнными. Сибирские власти не могли дотянуться до низовий Оби: от Тобольска до Обдорска 1600 вёрст, даже от Берёзова – 300. К тому же самоеды-оленеводы не сидели в городках, а весь год мотались по тундре: всех не переловить и не пересчитать. Постоянного русского населения в Обдорском остроге ещё не имелось – край суровый, леса нет, избы строить не из чего. Пара десятков казаков в крепостице – на пару тысяч разбежавшихся по тундре кочевников. Долгими полярными ночами русские шили рыболовные бродни и ждали самоедов, чтоб обменять свои снасти на рыбу, тюлений жир и моржовый клык. Самые хозяйственные казаки тоже держали оленей. Когда тиф или оспа выкашивали самоедов целыми семьями, их стада доставались русским.

К 1717 году большая часть оседлых инородцев Приобья уже были обращены в православие, а «бродячие» самоеды оставались язычниками. В 1712 году владыка Филофей окрестил обдорского князя Тайшу Гындина. Но Тайша принял русскую веру лишь затем, чтобы показать свою лояльность властям, получить подарки и привилегии. Вскоре он начал подстрекать самоедов к мятежу против миссионеров и остяков-новокрещенов.

В 1717 году Филофей поехал на Нижнюю Обь. Боярский сын Никифор Палтырев передал самоедам просьбу владыки встретить его у стен Обдорска. Но князь Гындин взбунтовал соплеменников, и они осыпали лодки святителя стрелами, не позволив причалить. Берёзовский комендант Бибиков отправил к Обдорску воинский отряд, и казаки насильно окрестили подданных Тайши. Тогда Тайша отрёкся от православия и начал войну со священниками и хантами-новокрещенами, «чтобы отомстить за измену язычеству». Главным виновником вероотступничества своих сородичей Гындин объявил князька Семёна Матвеева с реки Ляпин. Возможно, у коварного Тайши были давние счёты с соседом, и теперь появился повод поквитаться.

В 1718 году Тайша отправил на Ляпин своего брата Микишку с отрядом вооружённых воинов. Тайша якобы приказал им: «Где де увидите ляпинского князца Семёна, его де поднимите на копья, а крови де его на пол не роняйте, тут де его и смерти предайте, для того де: почто де он прежде нас крестился». Воины Микишки убили несколько ляпинцев и вырезали им сердца, «над жёнами и детьми надругались, и в снег бросали нагих, и пограбили без остатку». Князь Семён Матвеев взмолился к русским о помощи, но помощь не пришла, и самоеды решили, что могут бесчинствовать и дальше.

Реконструкция острога в Салехарде

В 1720–1721 годах обдорские инородцы во главе с Гайчей Хапуевым, Теревой Сынгуруевым, Кельтой Пунзуминым и Ванютой Молдевым грабили и убивали крещёных остяков на реке Казым и угоняли стада оленей в тундру к Ледовитому океану. В 1722 году на Ляпинский городок князя Семёна Матвеева напали 130 самоедов, ограбили и разорили, сожгли церковь, убили несколько крещёных остяков, а их трупы изувечили. Снятые с убитых кресты нападавшие привязывали к концам хореев, а иконы тащили вслед за нартами на верёвках по снегу. В том же году Пунзы Тыровов с самоедами убил князя Никифора Еурова и надругался над его телом, а потом грабил и убивал в Нахрачёвских и Жижимховских юртах «с поругания и варварствы».

Гнев самоедов ещё более усилился, когда в 1723 году берёзовский комендант провёл тотальный рейд по становищам инородцев, изымая все предметы языческих культов. Потом комендант отчитывался, что отнял и уничтожил 1617 «болванов». В 1726 году совсем уже старый владыка Филофей ещё раз попытался склонить обдорских язычников к православию и снова приплыл к ним с миссией, но язычники под командованием Митры Каптылева, Кунемы и Мели Бударевых опять обстреляли лодки владыки.

ЦЕНТР ГОРОДА САЛЕХАРДА, БЫВШЕГО ОБДОРСКА, УКРАШАЕТ ОСТРОГ. НОВЕНЬКИЕ ДЕРЕВЯННЫЕ КРЕПОСТИ ВОЗВЕДЕНЫ ВО МНОГИХ ГОРОДАХ СИБИРИ, НО ОБДОРСКИЙ ОСТРОГ – НАИБОЛЕЕ ТОЧНАЯ РЕКОНСТРУКЦИЯ. ЕЁ РАЗРАБОТАЛ И НАЧАЛ АКАДЕМИК АЛЕКСАНДР ОПОЛОВНИКОВ, СОЗДАТЕЛЬ ЗНАМЕНИТОГО МУЗЕЯ «КИЖИ». В ОБДОРСКОМ ОСТРОГЕ СОБЛЮДЕНЫ ВСЕ СТАРИННЫЕ ПРАВИЛА И ТЕХНОЛОГИИ ДЕРЕВЯННОГО ЗОДЧЕСТВА. НО САМ ОПОЛОВНИКОВ НЕ ДОЖИЛ ДО ОКОНЧАНИЯ СТРОИТЕЛЬСТВА: ОН ПОГИБ В АВАРИИ В 1994 ГОДУ

Перейти на страницу:

Все книги серии Новый Алексей Иванов

Ненастье
Ненастье

«2008 год. Простой водитель, бывший солдат Афганской войны, в одиночку устраивает дерзкое ограбление спецфургона, который перевозит деньги большого торгового центра. Так в миллионном, но захолустном городе Батуеве завершается долгая история могучего и деятельного союза ветеранов Афганистана — то ли общественной организации, то ли бизнес‑альянса, то ли криминальной группировки: в «лихие девяностые», когда этот союз образовался и набрал силу, сложно было отличить одно от другого.Но роман не про деньги и не про криминал, а про ненастье в душе. Про отчаянные поиски причины, по которой человек должен доверять человеку в мире, где торжествуют только хищники, — но без доверия жить невозможно. Роман о том, что величие и отчаянье имеют одни и те же корни. О том, что каждый из нас рискует ненароком попасть в ненастье и уже не вырваться оттуда никогда, потому что ненастье — это убежище и ловушка, спасение и погибель, великое утешение и вечная боль жизни».Алексей Иванов

Алексей Викторович Иванов

Современная русская и зарубежная проза
Вилы
Вилы

«Не приведи Бог видеть русский бунт – бессмысленный и беспощадный», – написал Пушкин в «Капитанской дочке»… и убрал из романа главу с этими словами. Слова прекрасные, но неверные. Русский бунт вовсе не бессмысленный. Далеко не всегда беспощадный. И увидеть его – впечатление жестокое, но для разума и души очистительное.Бунт Емельяна Пугачёва сотрясал Российскую империю в 1773–1775 годах. Для России это было время абсолютизма и мирового лидерства. Но как Эпоха Просвещения породила ордынские требования восставших? В пугачёвщине всё очень сложно. Она имела весьма причудливые причины и была неоднородна до фантастичности. Книга Алексея Иванова «Вилы» – поиск ответа на вопрос «что такое пугачёвщина?».Этот вопрос можно сформулировать иначе: «а какова Россия изнутри?». Автор предлагает свою методику ответа: «наложить историю на территорию». Пройти сейчас, в XXI веке, старинными дорогами великого бунта и попробовать понять, кто мы такие на этой земле.

Александр Яковлевич Яшин , Алексей Викторович Иванов

Публицистика / Советская классическая проза
Пищеблок
Пищеблок

«Жаркое лето 1980 года. Столицу сотрясает Олимпиада, а в небольшом пионерском лагере на берегу Волги всё тихо и спокойно. Пионеры маршируют на линейках, играют в футбол и по ночам рассказывают страшные истории; молодые вожатые влюбляются друг в друга; речной трамвайчик привозит бидоны с молоком, и у пищеблока вертятся деревенские собаки. Но жизнь пионерлагеря, на первый взгляд безмятежная, имеет свою тайную и тёмную сторону. Среди пионеров прячутся вампиры. Их воля и определяет то, что происходит у всех на виду."Пищеблок" – простая и весёлая история о сложных и серьёзных вещах. Есть дети как дети – с играми, ссорами, фантазиями и бестолковостью. Есть пионерство, уже никому не нужное и формальное. А есть вампиры, которым надо жить среди людей, но по своим вампирским правилам. Как вампирская мистика внедряется в мёртвые советские ритуалы и переделывает живое и естественное детское поведение? Как любовь и дружба противостоят выморочным законам идеологии и вампиризма? Словом, чей горн трубит для горниста и под чей барабан шагает барабанщик?»Алексей Иванов

Алексей Викторович Иванов

Проза / Современная русская и зарубежная проза / Проза прочее
Дебри
Дебри

Роман Алексея Иванова «Тобол» рассказывает о петровской эпохе в истории Сибири. В романе множество сюжетных линий. Губернатор перестраивает Сибирь из воеводской в имперскую. Зодчий возводит кремль. Митрополит ищет идола в чудотворной кольчуге Ермака. Пленный шведский офицер тайно составляет карту Оби. Бухарский купец налаживает сбыт нелегальной пушнины. Беглые раскольники готовят массовое самосожжение. Шаман насылает демонов тайги на православных миссионеров. Китайский посол подбивает русских на войну с джунгарами. Ссыльный полковник, зачарованный язычницей, гонится за своей колдовской возлюбленной. Войско обороняет степную крепость от кочевников. Эти яркие сюжеты выстроены на основе реальных событий сибирской истории, и очень многие персонажи – реальные персоны, о которых написаны научные исследования. Об этом – книга Алексея Иванова и Юлии Зайцевой «Дебри».«Дебри» – историческая основа романа «Тобол». А ещё и рассказ о том, как со времён Ермака до времён Петра создавалась русская Сибирь. Рассказ о том, зачем Сибирь была нужна России, и какими усилиями далось покорение неведомой тайги. «Дебри» – достоверное повествование о дерзости землепроходцев и воровстве воевод, о забытых городах Мангазее и Албазине, об идолах и шаманизме, о войнах с инородцами и казачьих мятежах, о пушнине и могильном золоте, о сибирских святых и протопопе Аввакуме, о служилых людях и ссыльных бунтовщиках, о мамонтах и первых натуралистах. Сибирская история полна страстей, корысти и самоотверженности. И знать её надо просто потому, что мы русские.

Алексей Викторович Иванов , Юлия Юрьевна Зайцева

Публицистика

Похожие книги

Россия между революцией и контрреволюцией. Холодный восточный ветер 4
Россия между революцией и контрреволюцией. Холодный восточный ветер 4

Четвертое, расширенное и дополненное издание культовой книги выдающегося русского историка Андрея Фурсова — взгляд на Россию сквозь призму тех катаклизмов 2020–2021 годов, что происходит в мире, и, в то же время — русский взгляд на мир. «Холодный восточный ветер» — это символ здоровой силы, необходимой для уничтожения грязи и гнили, скопившейся, как в мире, так и в России и в мире за последние годы. Нет никаких сомнений, что этот ветер может придти только с Востока — больше ему взяться неоткуда.Нарастающие массовые протесты на постсоветском пространстве — от Хабаровска до Беларуси, обусловленные экономическими, социо-демографическими, культурно-психологическими и иными факторами, требуют серьёзной модификации алгоритма поведения властных элит. Новая эпоха потребует новую элиту — не факт, что она будет лучше; факт, однако, в том, что постсоветика своё отработала. Сможет ли она нырнуть в котёл исторических возможностей и вынырнуть «добрым молодцем» или произойдёт «бух в котёл, и там сварился» — вопрос открытый. Любой ответ на него принесёт всем нам много-много непокою. Ответ во многом зависит от нас, от того, насколько народ и власть будут едины и готовы в едином порыве рвануть вперёд, «гремя огнём, сверкая блеском стали».

Андрей Ильич Фурсов

Публицистика