Дед Арсен и его семья

Революция разрушила прежнюю жизнь Сергея Ревазова и его семьи: в декабре 1918 года ликвидировали все частные страховые общества, их имущество, как и всю собственность товарищества Келера, национализировали. Заводу Келера в 1922 году присвоили имя первого наркома здравоохранения РСФСР Николая Семашко: предприятие Мосхимфармпрепараты им. H. A. Семашко работает до сих пор. Потомственный почетный гражданин Москвы Роман Келер до революции, к своему счастью, не дожил.

В мае 1919 года здание страхового общества «Россия» отдали Московскому совету профсоюзов. Однако на деле его заняли сотрудники НКВД, которые выселили всех квартиросъемщиков. С этого момента дом стал символом террора и могущества спецслужб. Именно туда, куда в свое время приходил на службу Сергей Ревазов, на допрос привезут его сына Арсена. Но это случится в далеком 1932-м.

Пока же, после революции, старший сын Константин изучает иностранные языки в Лазаревском институте, или, как его еще называли, «Армянском лицее». Там обучались дети не только состоятельных армян, но существовали квоты и для бедных семей, и для тех, кто готовился к духовному званию армяно-григорианского вероисповедания. Одной из главных целей обучения в лицее в то время была подготовка чиновников и переводчиков для Закавказского края. Студенты изучали армянский, грузинский и персидский, турецкий и арабский языки. Сам Сергей Артемьевич прекрасно владел немецким и, вероятно, видел своего старшего сына чиновником. Младший сын Арсен тем временем рос под присмотром матери и старшей сестры Маргариты. Глава семейства работал у Семашко в наркомате, который и стал его последним местом службы.

Жили Ревазовы в Тихвинском районе недалеко от нынешней станции метро «Новослободская». «Вот этот дом мы снимали», – показал однажды Арсен своему сыну Александру на двухэтажный дом. И рассказал историю: «Я всю жизнь был жутко вспыльчивым. И в этом самом доме я подрался с братом Костей. Нас пытались, но не смогли разнять родители, им на помощь прибежала прислуга, еле-еле растащили. Костя спустился по лестнице на первый этаж, а я, не раздумывая, со второго этажа прыгнул ему на спину и опять в него вцепился».

К завтраку или обеду Сергей Артемьевич всегда переодевался. Арсена и Костю тщательно учили держаться за столом: оба ели с двумя книжками, зажатыми под мышками, чтобы не ставили локти на стол и сидели прямо. Обед начинался традиционно: дети и жена сидели за столом, а Сергей Артемьевич подходил к шкафчику с напитками, который висел на стене, вынимал рюмочку, наливал аперитив, потом садился за стол и говорил: «Ну, что у нас?» Арсен всегда говорил, что они армяне. Хотя многие считают, что Ревазов – фамилия осетинская. Сергей Артемьевич был в числе тех, кто финансировал строительство церкви на Армянском кладбище. На этом кладбище в 1905 году похоронен отец Елены Яковлевны – Яков Захарович Суренянц, в то время бывший главой Армянской церкви в Москве. В 1918 году с его могилы вдруг исчез надгробный бюст с крестом. Спустя несколько месяцев родственники обнаружили этот бюст в одном из пролетарских клубов: крест оказался спиленным, но бороду, вполне себе окладистую, оставили и написали краской: «Карл Маркс». Сергей Артемьевич и Елена Яковлевна Ревазовы умерли в 1924 году на даче в Малаховке – у обоих не выдержало сердце. Похоронены на Армянском кладбище. Они не смогли пережить все то, что происходило в стране и что стало с их семьей. Отобрали работу, квартиру, переселили всю большую семью в низкий первый этаж, почти полуподвал… Поэтому они переехали в Малаховку, в дом мужа своей дочери Маргоши. Арсен вспоминал, что дом находился возле синагоги, и они вместе с зятем Яковом Эммануиловичем (Гигой), который в молодости был хорошим стрелком, добывали на обед кур стрельбой из спортивной винтовки. Чьих кур – не уточнял.

Что интересно, все трое детей Сергея Артемьевича Ревазова женились или вышли замуж за евреев, и все его внуки оказались полукровками – наполовину армяне, наполовину евреи.

После скоропостижной смерти родителей четырнадцатилетний Арсен остался сиротой без средств к существованию.

Аствац! Инчу амар? Господи! За что?

Семейство Ревазовых, Суренянцев и Эминовых перед революцией, 1915 г

Яков Суренянц, дед деда Арсена

Сергей Артемьевич и Елена Сергеевна, 1915 г

Дед Иосиф Абович, баба Берта Абрамовна, дочери Ида и Бетти

Баба Раиса (Раиса Александровна Буланова)

Дед Соломон Эпштеийн, мои папа и мама справа, 1936 г

Пальто без рукавов

Как это говорится, – червонцем меньше, червонцем больше…

Нищий беднее не станет… Покуда душа в теле, покуда хоть одна жилка еще бьется, нельзя терять надежды.

Шолом-Алейхем, Тевье-молочник

Годы с 1924-го по 1932-й были голодными, но веселыми, потому что жизнью правили молодость и оптимизм.