Дед Пыхто

— Что ж, не буду тебе мешать.

Муля-выбражуля отвернулась от зеркала, уткнулась носом в известку и запоздало вспомнила Аленкин совет — сочинять, сказки. «Быть верблюдом очень интересно и трудно. Каждый день надо таскать бананы, апельсины, мандарины, кокосовые орехи. А интересно потому…. потому… потому…» — Муля-выбражуля вздохнула: она не могла придумать, почему интересно быть верблюдом. Мамин разговор с этим Варфоломеичем очень испугал Мулю-выбражулю — какие уж тут сказки! «Если бы я попала к нему, меня бы сразу стали щекотать кисточками, щеточками. Бока, подмышки, подбородок — ой, ой, ой! — поежилась Муля-выбражуля и чуть не вскрикнула.

Так или иначе, все дети в городе сочиняли сказки, и, конечно же, про зверей. Кроме Вовы Митрина. Он стоял в углу, обмахивая горевшие уши веером, и придумывал сказку «Десятая дочь пахаря». «Жил-был на окраине города бедный пахарь. Было у него девять сыновей, а жены не было. Как-то раз женился он на бедной вдове. Вскоре родилась у них дочь,_да такая красавица, что ни в сказке сказать, ни пером описать. Радовались бедный пахарь и его жена. Но решило украсть дочку одно диво. Летающее. Протиснулось оно в форточку и утащило красавицу. Восемь братьев ходили спасать сестренку и возвращались ни с чем. А младший, девятый, спас, принес домой и положил в колыбельку. И мать начала баюкать дочь…»

Лишь девочка Настя не сочиняла никакой сказки. Как ни упрашивала она маму и папу поставить ее в угол, они наотрез отказались.

— За что? — спрашивали они.

— Все стоят, и я хочу.

— А если все на головах будут ходить?

— Не будут. Поймите, ребята стоят из-за зверей. Неужели нельзя и мне за них постоять?

— Нет, нет. Настя. Ты ни в чем не виновата. Пожалуйста угощай своих зверей, привечай — мы не против. Ведь ты у нас все успеваешь, нарадоваться на тебя не можем!

— Ну, пожалуйста! Хочу быть хорошим товарищем! Хочу делить чужое горе, чужую беду! Ну, пожалуйста, поставьте меня в угол!

— Нет, нет, Настя! У меня сердце кровью обольется, — говорила мама.

— Я не хочу быть несправедливым, — говорил папа.

Девочка Настя впервые в жизни разревелась и, пока ревела, думала: «Может, мне тоже надо набедокурить? Разбить окно или получить двойку? Босиком прийти в школу? Тогда меня придется наказать, и я смогу сочинить сказку…»

О, как был мудр и дальновиден Сашка Деревяшкин! Не отстояли ребята и по часу в своих углах, как родители начали раскаиваться. Мамы и папы, смущенно переглядываясь, зашагали по комнатам, умоляющими, виноватыми глазами лаская затылки своих детей. «Все-таки мы чересчур строги и жестоки, — думали мамы и папы. — Ведь эти маленькие человечки, в сущности, покорны, послушны и беззащитны. Так естественно в их возрасте пошалить, увлечься игрой и за игрой забыть обо всем на свете! Мы почему-то не поощряем их любопытства, доброты, бесхитростности, мы требуем только послушания. Слушайтесь — и все тут! Ах, дети, дети! Поседеешь с вами, пока вырастишь»!

Папы и мамы шагали по комнатам, придумывая, чем же, чем загладить, искупить свою черствость и строгость, и уже сыпался воображаемый дождь ирисок, батончиков, эскимошек, матрешек, мелькали спицы воображаемых велосипедов, блестели лаковые гривы деревянных коней, красные бока надувных матрацев и серебристые спиннинговые катушки.

Но папы и мамы даже предположить не могли, что от всех этих подарков их удивительные, несравненные дети откажутся. Утром, собираясь на работу, Аленкина мама сказала:

— Будь умницей, дочка. Мы с лапой решили купить подростковый велосипед. До школы вволю накатаешься.

Алена только-только просыпалась, дневные заботы еще ходили вокруг кровати на цыпочках, не мешая ей нежиться и сладко, сладко зевать. Поэтому Алена отнеслась к маминым словам с утренней, розовой ленцой и слабо, сонно взмахнула рукой, послала маме воздушный поцелуй. Прикрыла глаза и увидела себя на велосипеде, в окружении мальчишек и девчонок, которых она выстраивает в очередь к своему велосипеду и говорит при этом: «Ты, Дима, пугал меня вчера лягушкой, ты будешь последним кататься, а ты, Верка, самая маленькая. Давай начинай».

Аленка села в кровати:

— Велосипед — это замечательно! Спасибо, спасибо, мамочка! Так и быть вас покатаю: маму на раму, папу — на багажник… Ой, мама — рама! Ура!

Но тут она вспомнила, что в городе звери, что они уже проснулись и, голодные, бродят по березовой роще. Алена вскочила, подбежала к маме и два раза лизнула ее подбородок, потянулась к папе и три раза лизнула его ухо.

— Что с тобой?!

— Подлизываюсь.

Мама и папа рассмеялись.

— Пожалуйста, не покупайте велосипед. Машины возле дома часто ездят, еще, чего доброго, попаду.

Мама побледнела.

— На велосипеде в парке можно досыта накататься. Напрокат. Можно я приглашу жирафов в гости? И больше мне ничего, ничего не надо!

— Даже не знаю… Жирафы в доме — очень странно, — пожал плечами папа.

— Ничего странного, — сказала мама. — Ребенок и так ничего не видит. Как трава растет. И детства не запомнит. Пусть приглашает. Кстати, что ты имеешь против жирафов?

— Звери все-таки. Укусить могут, обидеть…