Дед Пыхто

Первые вкладчики расписались в почетной книге Основателей звериного приюта и убежали добывать копейки, пока светло.

Вова Митрин сразу же пересчитал деньги и выложил на тропинку тридцать девять палочек, коричневых, пластмассовых, прочных, похожих на шпалы игрушечной железной дороги.

Через час Вова уже бегал по дороге, высунув язык — коричневая лента палочек растянулась, наверное, на добрую верст У Вовы пропал румянец, он сразу похудел, загнанно дышал и, к тому же, сбился со счета. Он бегал вдоль палочек и, как заведенный, повторял: «Палочка плюс палочка — равняется двум палочкам, да еще палочка…»

На пустыре уже заметно блестела кучка сэкономленных родительских денег.

Девочка Алена пошла в молочный магазин. Молока еще не привезли, и она растерялась: как же можно утаить сколько-нибудь копеек, если в руке не разменянный, не порванный на кусочки рубль? Подумала, подумала и купила сыру. Сбегала на пустырь, бросила двадцать копеек в общую копилку, а вечером сказала маме:

— Ой, мамочка! В молочном такой вкусный томатный сок! Я выпила два стакана. Ты ведь не будешь ругаться?

— Да, на здоровье, ласточка. Если хочешь, еще сбегай выпей.

— Нет, больше не хочу. Вдруг живот заболит. Я второй-то еле допила.

— Ну, как хочешь, — рассеянно ответила мама,

— Можно я погуляю?

— Да, конечно. Только далеко не убегай.

Алена вприпрыжку выскочила на улицу, радуясь, что все обошлось так удачно и гладко.

Немного погодя, мама обнаружила, что молока в доме нег. «Вот забываха, сыр зачем-то купила, а молока нет. Ну, ладно. Пусть играет. Сама схожу».

В магазине мама вспомнила, как Алена расхваливала томатный сок, и решила: «Попробуй-ка и я. Тысячу лет не пила томатный сок». Подошла к стойке — большие, стеклянные воронки, из которых обычно наливали сок, были пусты и слегка запылились. Ужасное подозрение закралось в мамину голову и в мамино сердце.

— Скажите, — дрожаще-спокойным голосом спросила мама продавца. — Сегодня у вас был томатный сок?

— Что вы! Уже второй месяц не привозят.

У мамы потемнело в глазах, она, пошатываясь, вышла из магазина. «Боже мой! — чуть не вслух страдала мама. — С этих лет и так хладнокровно, расчетливо лгать! Кто же из нее вырастет? Где взять сил, чтобы пережить этот ужас?!»

Алена вернулась с улицы румяная, веселая, голодная:

— Хочу пить, хочу есть. Ох, и устала!

Мама без нее успела нареветься, и голос у нее теперь был Сольной, вроде как простуженный:

— Ты точно помнишь, Что пила томатный сок в молочном? Алена быстро взглянула на маму, все поняла и нестерпимо покраснела — нет, запылала, запламенела, так растерялась и сникла, что смотреть было жалко. Потом разревелась:

— Да! Я эти деньги отдала на зверей… Мы, мы… им, им… дом построим!

— При чем тут звери, Алена?! При чем копейки?! Весь ужас в том, что ты в глаза мне врала и еще улыбалась при этом! Кто тебя научил, откуда в тебе эта лживость? — маме сделалось дурно.

— Мамочка, мамочка! — испугалась Алена. — Я сама не знаю откуда! Я больше не буду так! Мамочка!

Мама очнулась, молча отстранила Алену, пошла, выпила таблетку от головной боли.

Алена ревела взахлеб, с тоненьким, противным подвывом. Затем мама позвонила папе и, всхлипывая, пересказала историю с томатным соком. Папа долго гудел, бубнил в трубку, утешая маму. И еще что-то говорил. Наконец, мама, уже совершенно спокойно, переспросила:

— Отдать на перевоспитание?

— К нему?!

— Именно к нему?!! Что ж, ты — отец, тебе виднее.

Она положила трубку, приказала:

— Одевайся. Поедем за город.

Так, или примерно так, разоблачили своих детей остальные папы и мамы и, ужаснувшись их порочным наклонностям, тоже решили: пора перевоспитывать, пока не поздно.

Только девочка Настя осталась в городе. Она не нуждалась в перевоспитании. Еще утром мама дала ей рубль и сказала:

— Учись тратить деньги. Расходуй рубль, как хочешь, а потом я тебе скажу: разумно ты потратила или нет. Ты ведь у нас умница! Сама справедливость, честное слово!

Девочка Настя отдала рубль на строительство звериного приюта. Мама похвалила ее.

— Очень хорошо, что ты не себялюбка, что думаешь о несчастных и обездоленных. Только так и поступают серьезные, умные девочки. Хотя некоторым кажется, что поступать всегда правильно — очень скучно. Ничего. Поскучаешь, зато вырастешь хорошим безупречным человеком.

ДЕД ПЫХТО ЗА РАБОТОЙ

В парикмахерскую на окраине города вошел плюгавый, рыжий старичок. Лицо его заросло густым, жестким волосом, будто кто-то опутал медной проволокой. Сияли маленькие, голубенькие глаза, весело выставлялся из бороды остренький, красный нос.

— Здорово, голубь! — сказал рыжий старичок.

Толстый, рыхлый, плешивый парикмахер в испуге попятился: сорок лет он стрижет и бреет, но впервые за сорок лет видит такую бороду, «Я затуплю все машинки, поломаю все бритвы. Эту бороду нужно подстричь садовыми ножницами». Парикмахер решил прикинуться глухим, — может, тогда старичок уйдет в другую мастерскую.

— Да, да! — закричал он. — Чудесная погода стоит!

— Вот глухая тетеря! — рыжий старичок наклонился к уху парикмахера и рявкнул. — А ну, быстро за работу! Некогда мне!