Дедушка, не спи!

Призрак роты поселился во мне, и каждый раз, поднимаясь на этаж, я глядел на стены в надежде увидеть его очертания. Миша больше не хотел о нем говорить. Каждый день он уходил на прогулку, бродил где-то по окрестностям академии и возвращался в кубрик. Мы пили чай, обсуждали прошедший день, и в такие моменты я понимал, что мир, где мы жили раньше, стал более прозрачным. Наша дружба не изменилась. Я вошел в тот страх, в котором Миша жил до меня.

«Он здесь, — пророчило сознание. — Ты его не видишь, но он здесь, сидит на кровати Сантиста и смотрит на тебя. А ты весь в мурашках, пытаешься собраться с последними мыслями и сказать себе, что не напуган».

Глава 13 Кубрик номер 403

В сотне метрах от нашего корпуса располагался Учебно-тренажерный центр (УТЦ), где проводилась подготовка моряков по управлению спасательными шлюпками и использованию оборудования, связанного с безопасностью. Через УТЦ проходила тропа, ведущая на пустырь, за которым скрывалось маленькое соленое озеро и начиналось море. Летом, вплоть до пятого курса, мы ходили на пляж этим путем вот почему. На территории УТЦ находился визуализированный корабль, сложенный из десятка контейнеров, где обучали ведению боя с пожаром. Если забраться на самый верх, можно взглянуть на пустырь со стороны и узнать, из чего он сложен.

Озеро огибал невысокий глиняный обрыв. Там, где обрыв сменялся низиной, береговая линия обросла плотной полоской камышей. Камыши занимали большую часть периметра, и только на границе пляжа Алексино их тщательно вычищали, чтобы не загромождать живописный вид. Местность вокруг обрыва была глухой для общего люда. В отличие от Суджукской косы, расположенной по другую сторону озера, пустырь наполняла густая зелень, и пересекали пресноводные ручьи. Здесь росли яблони и сливы, иногда встречался тутовник и алыча, а тропа, ведущая от УТЦ к пляжу Алексино, временами погружалась в дебри дикой ежевики. Природа вокруг озера имела свой неповторимый вид, и я счастлив, что мне удалось запечатлеть его в своей памяти перед тем, как начались реализации первых строительных проектов.

Миша открыл это место задолго до того, как наступило лето. В один из воскресных дней он повел меня туда на прогулку, и показал то, без чего сейчас я не могу представить Новороссийск.

Мы сидели на обрыве и смотрели на бухту. По фарватеру шел огромный контейнеровоз. В стороны от него отходили волны, и мы видели, как маленькие буксиры, наскакивая на них, едва не опрокидывались на бок.

— Мой папа сейчас в Бискайском заливе, — сказал Миша. — Его судно попало в шторм. Мама очень беспокоится и звонит в офис его компании каждый день.

— Что они отвечают?

— Они говорят, что судно не нуждается в спасении и может самостоятельно выйти из шторма. Но мама в это не верит. Моя мама всегда волнуется за папу. Она ходит в церковь два раза в месяц, и молится, чтобы папа вернулся из рейса. А когда он возвращается, она упрашивает его больше не ходить в море. Но папа ее не слушает.

Под обрывом плескались волны. Странно, но я бы никогда не поверил, что пройдет всего десяток лет и от первозданности этого места не останется и следа. Пляж Алексино начнут активно развивать, прибрежные стройки перекроют все ручьи, стекающие в озеро, а земля, где в войну полегли тысячи солдат, покроется мусором.

— Папа не может жить без моря. Хотя он говорит мне, что жизнь на судне уже совсем не та, что раньше, он не думает о работе на земле. Как только он приходит из рейса, ему хочется опять идти в море. И так до бесконечности. Я даже не помню его в своем детстве.

Я вдруг понял, что тоже не помню отца в своем детстве. Слишком рано мои родители решили развестись. До переезда в Новороссийск мама старалась сократить наше общение, и если таковое случалось, она всегда расспрашивала меня, о чем мы говорили. Сейчас любые встречи мы с папой держали от нее в секрете.

— Когда я захотел поступить в морскую академию, — продолжил Миша, — мама чуть не сорвалась. Папа был счастлив, а мама металась из угла в угол, и грозилась от нас уехать. Она хотела, чтобы я стал доктором. Пробил себе карьеру в медицине. А я поступил сюда.

— Теперь она свыклась?

— Она никогда не свыкнется, — Миша усмехнулся. — Ты не знаешь мою маму. Она на многое пойдет, чтобы добиться своего. Но вся штука в том, что мы все равно сделали наоборот. Тот день, когда я поступил в академию, был одним из худших в ее жизни. Помню, как она металась и кричала что-то на нас. А папа только смеялся.

— Моя мама никогда не упорствовала, — поделился я. — Куда мне хотелось поступить, туда я и поступил. Мама даже не была против того, что я еду за тридевять земель.

— Тебе здесь нравится?

— Здесь неплохо, — я почувствовал на губах соль. С моря дул холодный ветер, развевая по берегу мелкие капли воды. — Не скучно. Есть свои минусы, но я стараюсь думать о будущем…

— Тогда минусов становится меньше?

Контейнеровоз медленно двигался на выход из порта.

— А тебе? — спросил я. — Тебе здесь нравится? Ты не думал о том, что твоя мама была права, и лучше бы ты вместо моря выбрал карьеру доктора?