Дедушки с гитарой 2

— В зале оказались мои знакомые, они и рассказали, о том, что вы все-таки спели вашу новую песню…

— Нашу, — поправил его Сергей. — Нашу новую песню. С вашими словами на нашу музыку. Мы в прошлый раз говорили об этом, помните?

— Что-то не так? — насторожился я. — Мы же вроде бы действовали в рамках нашей договоренности?

— Нет. Все нормально, — махнул рукой Вознесенский.

— Вашему знакомому песня не понравилась?

— Напротив! Вот я и хотел бы, чтоб вы показали мне окончательный вариант, ну тот, что у вас получился.

— Говорите произвело впечатление на ваших знакомых?

— Да. Так что давите, показывайте…

Я хотел посетовать на то, что тут нет гитары, но Никита меня опередил.

— У вас есть листок нотной бумаги?

Разумеется, листок нашелся.

Никита взял его и, покусывая кончик ручки, начал расставлять на ней значки нот. Глядя за его работой, я откровенно завидовал другу. Каждый раз, когда я видел, как он работает с нотами я давал себе обещание освоить эту премудрость, ну и заодно научиться играть на клавишных. База-то у меня была, но вот дальше этой базы я не шел. Ленился.

Когда Никита закончил, то передал лист хозяину, а тот переадресовал его Кобзону.

Несколько секунд Иосиф Давыдович покачивая в каком-то медленно ритме головой читал музыку.

— Ну и как? — спросил Вознесенский. — Впечатляет?

Кобзон кивнул. Движение было несколько замедленным, отстраненным. Он словно играл музыку внутри себя и прислушивался к ней, прикидывая как придется петь…

Не слова не говоря, подошёл к роялю. Несколько секунд глазами он читал ноты, потом отложил лист и начал… Он пел как Кобзон. В его исполнении не было привычных нам интонаций Караченцова, но это и было неплохо. Песня звучала по-другому, но она звучала, словно повернувшись к нам иной, не известно нам, стороной.

— Жаль, что нет гитары, — сказал я. — С гитарой и пианино это получилось бы еще лучше….

— Гитара есть…

Хозяин вышел в другую комнату и вернулся оттуда с инструментом в руках.

— Это мне испанские товарищи подарили, — сказал он. — Попробуйте в два инструмента.

Он протянул инструмент ко мне.

Она была прекрасна. Глядя на обводы корпуса, я невольно вспомнил те движения, которые делал Серега руками, когда описывал нашу потенциальную солистку с музыкальным образованием…

Шестиструнная чешская «Кремона»… Лакированная, концертная гитара. Я не знаю сколько она сейчас стоит и даже не знаю можно ли было купить её у нас. По крайней мере в музтоварах на Неглинной улице я такую не видал.

Я подстроил инструмент, и мы с Кобзоном сыграли дуэтом. Все-таки честь и хвала настоящим создателям, не нам, кто её присвоил, а настоящим.

— Ну и как? — спросил хозяин дома у Кобзона. — Сомнения отпали?

Я посмотрел на него, ожидая объяснений, и они последовали. Какие сомнения? В чем?

— Иосиф Давыдович сомневался, что школьникам по силам написать такое.

Я посмотрел на Кобзона.

— Вы там были, на концерте? Вы слышали?

Тот отрицательно покачал головой.

— Нет. Но тот, кто слышал, говорил о песни в превосходных степенях. В стихах Андрея Андреевича я был уверен, но вот в музыке…

Он прижал руку к сердцу.

— Извините за недоверие.

Его руки снова почнулись к клавишам, и он проиграл несколько тактов.

— Мне нравится, — наконец сказал певец. — И даже очень…

Он говорил медленно, и я видел, что за словами скрывается работа мысли. Певец что-то прикидывал, соображал. Решение, которое в нем зрело, проявилось одной фразой.

— Я её возьму.

— И нас не спросите? — спросил Сергей. Кобзон посмотрел на него, потом на нас. Я посмотрел на нас его глазами — глазами взрослого, успешного человека. Кто он и кто мы? Школьники, для которых просто факт того, что на них обратили внимание такие люди должен не просто греть душу, а напрочь сжечь её от избытка благодарности, а певцу.

Но мы-то были другими. Увидев мою улыбку, он посерьезнел и сказал явно не то, что хотел изначально:

— У меня через пару месяцев на «Мелодии» выходит пластинка. Гигант. И я хотел бы эту вашу песню записать для неё. Андрей Андреевич возражать, думаю не станет.

Он вопросительно посмотрел на хозяина дома. Тот в ответ улыбнулся.

— Ты давай не со мной, а со всем нами договаривайся…

Мы молчали, не готовые к этому предложению. Лестно, конечно. Сам Кобзон… Но уж песня-то сильно лирическая.

— Ну, что, молодые люди… — Сказал поэт. — Доверим товарищу Кобзону вывести песню в люди?

Мы смотрели друг на друга, понимая, что у этого хода есть и плюсы, и минусы.

— Хорошо, — наконец принял решения Никита. — Если мои друзья не возражают — попробуйте…

Мы с Сергеем кивнули. Певец принял наше согласие как должное. Иного он и не мог предположить. Благожелательно глядя на нас, он продолжил:

— Признаюсь, что никак не мог предположить, что таким молодым людям удастся написать музыку без барабанов!

— Нам?

— Да. Вы ведь, я полагаю, школьники?

— К счастью уже нет. Как раз сегодня для нас отзвучал «Последний звонок».

Он усмехнулся, думая, что понимает переполнявшие нас чувства.

— Поверьте, вы еще не раз будете с тихой радостью в душе вспоминать школьную пору… Мальчики, девочки, школьные парты, запах мела…

Он вздохнул с легким сожалением.