Дефолт совести

Холмов поймал себя на мысли, что почти успокоился. Ведь всё, что он намерен делать и на что сейчас почти подписался, будет делать во благо страны, во благо её великого будущего. Он ещё раз внимательно посмотрел на Блейка. А ведь они, дьяволы, продумали всё до мелочей.

– Ну что, товарищ Холмов? Вижу, вижу, консенсус со своей совестью достигнут! А чтобы вы не сомневались, товарищ Холмов, в искренности и серьёзности наших намерений, и в том, что мы не привыкли бросать слов на ветер, примите от меня на прощание небольшой подарок.

С этими словами Блейк протянул гостю белый запечатанный конверт.

– Что это, мистер Блейк?! – не на шутку всполошился секретарь ЦК, хотя было маловероятно, что в конверте лежат деньги. Слишком уж конверт был худосочным.

– Да так, ничего особенного! – засмеялся хозяин кабинета. – В конверте десять чеков на предъявителя. На миллион долларов каждый. А также данные о номере секретного счёта, открытого на ваше имя в швейцарском банке, пароле и координатах вашего личного банк-оператора...

– Я не могу это принять от вас! – покрывшись по'том, почти закричал Холмов.

– Бросьте кокетничать, – жёстко оборвал его Блейк, и в его серых глазах вновь появились колючки. Он снисходительно похлопал собеседника по плечу. – Это не те подношения, которые вы привыкли получать у себя на родине, в том числе и от ресторанной мафии. Это гораздо больше. И заметьте, это всего лишь маленький аванс в знак нашего знакомства и будущего сотрудничества. Считайте это дружеским подарком или спонсорским взносом, как угодно. Он наконец освободит вас от зависимости от кого-либо в вашей стране. Надеюсь, вы меня поняли? К тому же этот жест доброй воли вас ни к чему не обязывает. Если угодно, можете облагодетельствовать какой-нибудь детский приют или благотворительный фонд. Вы даже вправе внести эту сумму в партийную кассу или заплатить с неё партийный взнос... Ха-ха-ха!

Вконец обескураженному Холмову в смехе Блейка послышались зловещие мефистофельские нотки. Но искушение конвертом оказалось сильнее дьявольских угроз, и гость, густо покраснев, робким движением утопил белый конверт во внутреннем кармане пиджака.

– Благодарю вас, господин Блейк. Скорее всего, я передам этот дар детскому кардиоцентру.

– Вряд ли вам следует это делать, сэр. Откуда у вас деньги? И потом, напомню – в конверте не один чек, а десять.

Холмов вынужденно промолчал.

Проводив высокого гостя до своего «Гольфстрима», магнат набрал прямой телефонный номер премьер-министра:

– Поздравляю, Маргарет! Ты умница! Думаю, мы поставили на правильную лошадку. Твой протеже хотя и в меру образован, зато умён. В меру воспитан и в меру пуглив, но зато без меры тщеславен. Словом, то, что надо.

– Характеристики, Дэйв, как всегда, исчерпывающе лаконичны, – засмеялась в ответ Флетчер. – Но ты знаешь, у меня есть одно сомнение относительно его волевых качеств...

– Тут ты права! Сильного лидера я в нём не увидел. Слишком легко поддаётся стороннему влиянию. Но в принципе и это нам пока на руку. Насколько я помню, ты говорила, что твой высокий гость весьма подвержен влиянию жены?

– Я бы сказала, что он даже очень прислушивается к её мнению. В дальнейшем следует обязательно этим воспользоваться, тем более что его супруга не менее тщеславна, чем муж.

– ОК! Маргарет, не буду более отрывать тебя от государственных дел. Дальше действуй по плану, документы и прочее...Повесив трубку, Блейк почувствовал неимоверную усталость. Однако настроение было приподнятым. День выдался на редкость удачным. Он был доволен собой: ещё бы, долгожданная операция успешно началась...

Москва. Рыбалка в мутной воде

Стоял августовский вечер, душный и липкий, какие обычно бывают в Москве перед Яблочным Спасом, предвестником резкого спада жары.

Алексей любил эту пору и ждал её прихода. Вот и сейчас, вернувшись в городскую квартиру, он сразу открыл окно, чтобы втянуть в себя хоть малую толику этого воздуха. Увы, это, конечно, не дача...

Туров тихонечко отодвинул край шторы. Внизу, на противоположной стороне улицы, подперев задницами дверцы тёмного «Вольво», стояли два парня в белых рубашках с закатанными руками и о чём-то переговаривались.

«Наглые, черти, даже не скрываются. Кто же они такие? Что им нужно? Сволочи! Прямо у подъезда устроили себе наблюдательный пост! На их языке это вроде называется психологической пыткой», – вспомнил Туров, как этот приём слежки назывался в давно уже не читаных им детективах.

Алексей откинул крышку передвижного бара-глобуса и, достав початую бутылку виски, жадно приложился к горлышку. По своему скромному в таких делах опыту он давно усвоил, что виски может несколько ослабить тревожное предчувствие беды. Бегство от него казалось Алексею столь же бессмысленным и безнадёжным занятием, как бегство от собственной тени.