Дефолт совести

– Вы знаете, как я «привязал» Фролова? Ведь он порядочный человек. Так? Поэтому сделал очень просто: созвал здесь пару пресс-конференций. Падкие на сенсации акулы пера и камер с жадностью проглотили приманку. Они стали охотно тиражировать и комментировать загадочные истории о двух неизвестно кем преследуемых борцах за справедливость и человеческое достоинство, которые готовятся к серьёзному процессу в Страсбургском суде. Во время пресс-конференций я, конечно, напускал туману, при этом выдавая минимум информации. Павел был страшно недоволен, когда я тонко намекал на то, что мы, возможно, стали объектами пристального интереса российских спецслужб. Но так или иначе, всё это разогрело журналистский мир тихого Страсбурга, да и за его пределами тоже. Теперь уже не было отбоя от назойливых репортёров и папарацци. Да, Фролову безумно хотелось, чтобы вся эта страсбургская канитель поскорее закончилась. Однако он, слава богу, признавался в этом лишь в приватных разговорах. А на людях куда было деться высокоморальному учёному? Он же сам взял на себя роль правдолюбца. В смысле, зло должно быть наказано!

Духон нетерпеливо заёрзал на стуле.

– Вы так недоверчиво слушаете, господин Духон. Неужели не ясно?!

– Как раз мне всё ясно. Вы, мой друг, посадили учёного на крючок.

– Извините-извините. Он сам назначил себя борцом за справедливость. Думаете, я хотел поддерживать его защиту в суде? Ерунда. Дело копеечное, а трудов!.. Если на то пошло, это он заразил меня своим фанатизмом. Единственное – пришлось ему чуть выправить мозги, в том смысле, что недостойно драться за себя одного, когда столько людей пострадали. И если уж воевать, то надо вчинить иск вашему правительству.

– Так это вы его убедили? – с любопытством спросил Духон.

– Если бы. То он согласен, то кричит, что всё надоело. Но я уже не отступлюсь…

– Пора прощаться, мне завтра в дорогу, – без какоголибо перехода неожиданно для собеседника заявил Духон.

– Вы так и уйдёте? Я ведь не спросил вас о главном.

– Мы уже часа четыре разговариваем, а выясняется, что вы забыли про главное, – усмехнулся Духон. – Спрашивайте.

– О’кей. Когда я приеду в Москву, вы помогать будете?

– Не знаю, – откровенно признался Александр. Хотя на самом деле заноза дефолта, оказалось, все ещё живёт в нём. Даже болит. – Поживём – увидим.

– Как хотите, – спокойно отреагировал адвокат. – Только знайте, я всё равно приеду в Москву. И всё равно найду вас.

– Вот и договорились. Только теперь и я вспомнил, о чём хотел узнать. Как вы думаете, если с вас глаз не спускают некие структуры, то теперь и мною заинтересуются?

– Не сомневаюсь, что обстоятельства складываются именно таким образом, – не стал уходить от ответа тот. – Но это был ваш выбор, сэр. Вы искали меня и нашли.

У каждого своя страсть Лабораторная работа № 4

Флорида. Стриптиз для двоих

Дэйв Блейк давно заметил, какое тягостное напряжение воцарились в его доме. Несмотря на то что больного окружал целым сонм врачей из лучших онкоцентров мира, он чувствовал себя всё хуже и хуже. Зато ум был светел как никогда. Мысли о неминуемом конце, как фатальная неизбежность, уже не покидали магната. После очередной обезболивающей инъекции Корсар всякий раз повторял про себя, как сказал бы Вуди Аллен: я не боюсь умереть, я просто боюсь присутствовать при этом.

Но как-то ветреным ноябрьским днём мрачная атмосфера в доме Корсара словно по волшебству развеялась. В доме магната появился новый доктор – Лилия Гордон. Когда впервые докторша походкой топ-модели приблизилась к сидящему в кресле-качалке Блейку, старик застыл в немом оцепенении. Он с благодарностью подумал, что приславший её доктор Томпсон не солгал: перед неземным обликом этой тридцатипятилетней докторши блекли все дивы Голливуда, которых когда-либо знал или познал Корсар.

Мраморно-белое лицо молодой женщины с высоким лбом, точеным носиком и чувственными, чуть припухшими губами выглядело издевательски прекрасно. Темно-голубые, с поволокой глаза излучали бесконечное сияние. Доктор Гордон была облачена в белый халат, плотно облегающий высокую грудь, узкую талию и крутые бедра. Блейку без труда удалось разглядеть под халатом длинные, стройные ноги. Во всём облике, в каждом движении доктора было столько грациозности, женственности и притягательной силы, что у старого Дэйва невольно бешено заколотилось сердце.