Деформация

В конце двадцать первого века редко услышишь этот вопрос из-за запертой двери. Крис отступил на шаг, позволив спрятанному в пластиковой обшивке видеодатчику разглядеть себя в полный рост.

– Крис Вериз, преподаватель Высшего университета искусств. Мне нужны господа Павченко. Хочу поговорить об успеваемости их дочери.

С мелодичным переливом дверь отворилась. Первое, что бросилось в глаза – длинные, идеально прямые ноги и упирающаяся в бок рука. Красноволосая бестия встречала гостей в шортах и топике, не справлявшихся с функциями одежды.

– Во-первых, господин Вериз, мои родители уехали за город. А во-вторых, я уже достаточно взрослая девочка и не позволяю шлепать себя за плохие оценки… родителям.

Свезло.

– Что ж, воспитание студентов входит в мои обязанности, – не скрывая двусмысленности сказал Крис и закрыл за собой дверь.

Длинные ноги развернулись и продефилировали в комнату.

Эх, Бэлла, Бэлла. Девятнадцатилетняя демонстрация нравов нового поколения. Они действительно похожи на цветы, эти дети. Выращенные заботливыми садовниками в надежных, как карцер, куполах теплиц, где не существует перепадов атмосферного давления и всегда под рукой удобрения. Им чужды запреты и естественен комфорт. Им не с кем бороться за выживание. Идеальная клетка для счастливых канареек.

Развалившись на огромном диване, Бэлла выглядела резиновой куклой. Та же неестественная расслабленность, тот же прямолинейный взгляд. Да и в деле набор функций оказался тем же. Только куклы не орут в ухо: «Быстрее».

Она получила то, чего добивалась, выставляя оголенные коленки в проход между столами аудиторий. Крис намеревался получить то, зачем пришел.

– Когда вернутся твои родители?

– На все выходные умотали, – небрежно бросила студентка, болтая ногой в воздухе.

Они лежали на диване, расправляясь с бутылкой коньяка из отцовской коллекции. Коньяк был хорош – маслянистый янтарь обволакивал горло и терпкой теплотой разливался по телу. Из развешанных по окружности потолка лент динамиков пульсировали современные хиты – совершенная в своей гармонии музыка. Крису больше нравилось разнузданное варварство, насилие над струнами и мелодикой. Противоположности, действительно притягиваются.

– Приготовь поесть, – велел он.

Бэлла не шелохнулась, лениво пробормотала:

– Иди и возьми в холодильнике.

– Нет. Раз ты взрослая, чтобы трахаться, умей быть полезной.

Студентка презрительно фыркнула, но с дивана встала.

– Погоди. – Крис схватил ее за руку, притянул к себе и вынул из уха пуговку толкера. Пояснил: – Не хочу, чтобы весь университет знал о твоем подвиге.

Кем же служат ее родители, что достали для дочери агентурный телефон? Крис покрутил в пальцах клипсу. В сантиметровом корпусе спрятаны гигабайты памяти, сверхчувствительный микрофон и микроэлектроника, управляемая голосом. Отличная игрушка. Жаль, что забрать нельзя – толкеры программировались раз и навсегда, воспринимая только голос хозяина. Попытки перепрошивки приводили к саморазрушению прибора.

Тревожное предчувствие кольнуло и исчезло. Никаких разнарядок на экстрагентов девятый отдел не передает, пока не устранит. Каждый пойманный объявляется последним. И что самое смешное – люди верят и искренне радуются. Неужели до сих пор никто не возмутился? Неужели мнимая безопасность теперь важнее осведомленности? Люди устали от войн. Устали от серости красок и резких звуков. Слишком много трупов отдали последнюю кровь асфальтам. Новые дороги обещают счастье, и люди верят, больше не надеясь на собственные истощенные силы. Им надоело драться. И они не будут.

Бэлла вернулась с маленьким контейнером салата и чуть побольше – плова. У них что, тарелок нет? Хорошо, хоть вилку принесла. Крис заставил перетружденные колени согнуться и сел. За пять минут расправился с едой.

– Ну что, сил прибавилось? – самодовольно намекнула Бэлла. Она полулежала на диване, закинув ноги на спинку, и изредка как бы невзначай касалась ступнями плеч Криса.

Крис вытер рот руками. Студентку перекосило, но она сама не принесла салфеток.

– Мне надо выспаться, – обрубил провокацию Крис.

Бэлла дернулась, как от удара. Вскочила.

– Слушай, ты что себе позволяешь? – прошипела она Крису в лицо. Глаза, словно два значка радиации, предупреждали о возможном летальном исходе. – Пришел, раскомандовался. Да я если захочу, тебя в порошок сотру. Хочешь лишиться работы, добренький учитель-рубаха-парень?

Вот сучка.

– Остынь, – мягко сказал Крис, закрывая рот Бэллы ладонью. – Я правда устал. Мне все-таки сорок три. Но видимо еще нравлюсь молоденьким бестиям.

Фальши в перемене поведения Бэлла не заметила. Расслабилась, забралась на диван и утянула Криса следом.

– Завтра я на тебе отыграюсь, – пообещала она, потянувшись к его губам.

Крис только улыбнулся. Он засыпал. Так быстро, отключаясь от боли, жажды и если понадобится – совести, умели засыпать лишь экстрагенты. Удобная способность, привитая мастерами гипноза, позволяла быстро восстанавливаться. Но в любой программе возможен сбой. Вместо релаксирующего беспамятства Крис проваливался в дымную завесу кошмаров, зафиксировавших прошлое.

***