Деформация

— Спущусь, как уберут бардак, — он остановился напротив напарницы, разглядывая оставшуюся у самой линии горизонта красноватую полоску.

— Уже убрали. Что-то банды стали часто подбираться к резервации, — Хизер сложила руки на груди. — Кстати, нашла тут кое-что, показать? — она слегка наклонила голову, ожидая ответа.

Ник кивнул, и Хизер отстегнула ремни закрывающие наплечную сумку, придерживая края и напряженно сопя, она вытащила из неё нечто большое. Наконец, она, улыбаясь, протянула ему свёрток. Хизер наблюдала за движениями Ника большими серыми глазами, иногда смахивая падающие на лицо пряди, выбившиеся из хвоста после беготни по городу.

Плотная ткань сползла с предмета, и Ник увидел книгу. Она оказалась потрёпана временем и заметно обветшала, но при этом, цветные страницы сохранили краску — на них изображались животные, растения и птицы. Последних, кстати, не видели в Риверкосте уже пару десятков лет, многие считали, что они и вовсе вымерли. Птиц не хватало. Ник, кажется ещё помнил, как они кружили над городом, когда он был совсем маленьким, но смутные образы в голове таяли каждый раз, когда он силился вспомнить, какими были эти самые птицы.

— Вот это да… — он, с нескрываемым удивлением, принялся листать плотные страницы тяжёлой растрепавшейся книги, попутно стирая с них многолетнюю пыль. — Неплохо она сохранилась после Столкновения.

От книги веяло прошлым — тем самым, что ни ему, ни всем тем, кто родился после Столкновения было чуждо и знакомо только по рассказам. Обедневшая природа, даже спустя три десятка лет, всё ещё не могла восстановиться, а полумёртвое Побережье не спешили возвращаться животные. Хотелось бы покинуть это место, но… Он перебирал свободной рукой тёмные волосы, улыбаясь одним уголком рта.

— Только язык непонятный, — голос Хизер выхватил из размышлений. Она пожала плечами. — Я даже строчки не могу прочитать. Если бы ещё читать нормально умела.

— Ну знаешь, — Ник перелистывал страницы, — это к фермерам или Выжившим. Для передачи информации и шифра достаточно. Для выживания умение читать не так уж и важно, во всяком случае, конкретно для нас это не имеет значения.

— А ты себя тупым не чувствуешь? — Хизер скривила губы и нахмурилась.

— Не особо, — он усмехнулся. — Мне общения с Леоном хватает.

— А читать он тебя так и не научил толком…

— Старость, знаешь ли. Посмотрел бы я на тебя, будь ты Выжившей, ещё и такой же старой. Да и книг у нас почти не осталось, — Ник закрыл том передавая его обратно напарнице.

— Всё равно, чувствую себя какой-то… — она тяжело вздохнула, и покачала головой — хотелось бы прыгнуть выше головы, стать лучше, умнее. — Да, согласна с тобой, не обязательно уметь читать хорошо.

Хизер замолчала. Развернувшись она рассматривала город, где уже стали видны огоньки костров, факелов и светильников, тут и там вспыхивающие на улицах — люди покидали свои дома.

Лето не давало людям спокойно выходить на улицу днём — жара всегда стояла невыносимая. На солнце легко получить сильные ожоги или потерять сознание. После Столкновения нещадное светило будто сошло с ума. Леон в беседах упоминал что-то про озоновый слой, но Ник понимал его довольно смутно.

— Иди вниз, я скоро догоню, — Ник потрепал напарницу за плечо.

Хизер вздохнула, поднялась с парапета и зашагала по крыше, выстукивая металлическими подковами ботинок мерный ритм. Вскоре она скрылась в тёмном проёме выхода. Ник снова закурил и присел на парапет, рассматривая первые звёзды. С наслаждением вдыхая горький дым, он был безмерно благодарен Выжившим за то, что сигареты, как одно из самых бесполезных изобретений человечества, делать не перестали. «Чувствую ли я себя тупым? Интересный вопрос. Может, так даже лучше?» — он усмехнулся, докуривая.

Город оживал — в центре, где плотными рядами стояли многоэтажки, становилось светло. Пустующие верхние этажи лишились окон и смотрели сверху тоскливо. Измученные ветрами и дождями, здания иногда рушились, погребая под собой тех, кто жил на первых этажах. Поддерживать дома в хорошем состоянии было тяжело, и жители Риверкоста перебирались из одного в другой, снова обустраивая для себя жильё. Широкие проспекты превратились в ряды для торговцев, узкие улицы стали пристанищем для местных развлечений — борделей и кабаков, где можно найти собутыльника на вечер. Эти улицы пестрили затёртыми разноцветными вывесками и фонариками, на ним разгуливали девицы, а местные пройдохи уговаривали пометать ножи на спор или сыграть в карты. Чтобы не сойти с ума людям по-прежнему нужно пить и смеяться, а когда проходит так много лет, ничего не остаётся, как просто жить, не оглядываясь назад.

***

От десятков масляных лампадок на столах в общем холле стояло марево. Обычные электрические лампочки в Палладиуме* водились, и большинство генераторов исправно работало, но именно общий холл снабдить электричеством начальство отказывалось — слишком расточительно. Шум голосов, перебивающих друг друга, мешал мыслям. Ник кивнул помахавшей ему Хизер и, захватив паёк у дежурного, присоединился.