Дегустатор

Наконец его сдвинули с места, а несчастных, которые опали под коня, отнесли — кого в больницу, кого на кладбище Томмазо пошел на пьяцца Фицци посмотреть, кто же выиграл, а я стоял, завороженно глядя на скакуна и на то, как жизнь уходит из его глаз. Еще не остывшую тушу разрезали на куски и воткнули их на штыки для бедных. За несколько минут жеребец из героя превратился в злодея, а теперь, после смерти, снова стал героем. Неужели меня ждет такая же судьба?

На следующий вечер, перед Великим постом, Чекки дал не старую зеленую мантию Федерико.

— Он хочет, чтобы ты надел ее.

— Я буду выглядеть дураком!

— А как он будет выглядеть в твоей одежде? Откуда тебе знать?

Миранда залезла в мантию вместе со мной, и тем не менее там хватило бы места для еще одного человека. Встав напротив меня, Миранда заявила, что я должен зачесать волосы вперед, как Федерико. Сама она оделась как принцесса, поскольку вдобавок к меховому манто Бьянка подарила ей серебряные сережки. Я не смог сдержать слез гордости. Мне хотелось, чтобы ее увидел весь мир, и в то же время я боялся, что она отдаляется от меня.

— Ты должен ходить вот так! — сказала Миранда, выпятив грудь.

Она шагала по спальне, словно бык с шилом в заднем проходе. Я хохотал от души: хотя Миранда весила в четыре раза меньше Федерико, а ростом едва доставала ему до груди, самую суть она схватила поразительно точно.

— Повтори еще раз! — попросил я. Улыбнувшись, а затем нахмурившись, как герцог, она прошлась по комнате, остановилась передо мной, открыла рот, опустив нижнюю губку на подбородок, и, делая вид, что вытаскивает из штанов член, сказала:

— Попробуй его, Уго!

Смех застрял у меня в горле.

— Что ты сказала?

Миранда покраснела.

— Ничего…

— Кто тебя этому научил?

— Мальчишки, — прошептала она.

— Какие мальчишки? Поварята?

— Поварята. Конюхи. Все мальчишки. Все так говорят! Испугавшись моего гнева, она выбежала из спальни. Но я не рассердился — я почувствовал себя униженным. Неужели все так шутят за моей спиной, когда я прохожу мимо? Неужели для того, чтобы выжить, я обречен терпеть позор и унижение до конца своих дней?

Когда Миранда вернулась, я все еще сидел на кровати. Она встала передо мной на колени, прижалась головой, и мы сидели так, пока тьма не скрыла под своим покрывалом наш позор.

Солнце едва начало подниматься над горизонтом, а столовая для прислуги уже пестрела разноцветными костюмами. Переоделись все — конюхи, камердинеры, белошвейки, секретари и даже писцы. Конюшие вырядились в девичьи платья, прачки надели солдатские мундиры. Самая старая подслеповатая прачка нарисовала себе усы и все время делала вид, что почесывает яйца. Никто не помнил, когда Федерико заходил в столовую для слуг в последний раз. Да что там Федерико! Никто не мог припомнить, чтобы кто-то из герцогской семьи вообще ступал в этот зал.

Стоило мне войти в столовую, как я тут же запутался в фалдах мантии и упал. Все рассмеялись, но ко мне протянулось столько дружеских рук, помогая встать, и я услышал так много ободряющих слов, что, потеряв всякий страх, уселся за длинный стол, где уже сидели Пьеро, Бернардо, Бьянка и прочие. Бьянка оделась как восточная рабыня, ее пышная грудь так и норовила вылезти из лифа.

— Он идет! — сказал Чекки. — Главное, — повернулся он ко мне, — делай все, как он велит.

Через пару секунд в зал, ухмыляясь до ушей, ввалился карлик Эрколь, а за ним — Федерико. Герцог был одет в белую рубашку и красные лосины. Похоже, швеям пришлось сшить вместе три пары штанов, чтобы прикрыть его задницу. Обычно герцог топал так, будто пытался впечатать в пол свои следы, но сегодня он семенил мелкими шажками — в точности как я. Все захлопали в ладоши. Федерико просиял.

— Сядь в его кресло! — шепнула мне Бьянка.

Я этого не ожидал, но поскольку Бьянка энергично закивала головой, я последовал ее совету. Федерико так долго сидел в этом кресле, что оно раздалось под его массивной тушей, и поэтому, сев на него, я съехал в сторону. Все снова рассмеялись. Этот смех опьянил меня, как вино, и придал уверенности в себе.

— Ну же! — приказал Федерико, вставший за моим креслом. — Вели подать еду!

То ли из-за того, как я сидел, то ли из-за мантии (и несомненно, из-за смеха публики), услышав слова герцога, я приподнял левую половину задницы, пукнул, потом рыгнул и громко заявил:

— Пускай этот бобоед подаст мне завтрак!

Чекки начал лихорадочно дергать себя за бороду, Пьеро закрыл рот рукой, а Бьянка со слугами расхохотались, причем самый оглушительный смех раздавался у меня за спиной.

— Бобоед! — воскликнул Федерико. — Бобоед! Луиджи и правда бобоед! — Он вышел вперед и попросил: — Повтори еще раз.

Я откинулся на спинку кресла, пернул, рыгнул и облизнул губы.

— Пускай этот бобоед подаст мне завтрак! Живо! — Я повернулся к Федерико и добавил: — А ты ступай на место!

Не успел я договорить, как в мозгу у меня мелькнула мысль: «Sono fottuto! Я пропал!» Но убей меня Бог, если Федерико не шагнул назад! Зал помирал со смеху, и герцог ничего не имел против. Он думал, что все смеются над тем, как ловко он играет мою роль.