Деяние XII

До революции в мрачноватом комплексе зданий из коричневого кирпича располагалась крупная преуспевающая мануфактура. До сих пор ржавые останки огромного ткацкого станка, чудом уцелевшего во всех перипетиях XX века, остовом динозавра возвышались в бывшем цехе, переоборудованном под тренировочный зал. Послушники использовали их как снаряд для занятий по боевой подготовке.

Питерская Обитель была главной. Здесь юноши обучались оперативной работе. Было еще две: женская в Москве и смешанная – в Казани. Там готовили окраинных соработников: кому-то ведь нужно было обеспечивать деятельность тысяч агентов по всему миру, добывать для них деньги, подделывать документы, ремонтировать оружие, шить одежду. В конце концов, внедряться в органы власти для прикрытия Артели. Конечно, при этом в тёмную использовалось множество специалистов, но направлять их должны были посвящённые. Казань таких и готовила. «Питерские» и «москвичи» смотрели на «казанских» чуть свысока, те вели себя аналогично, полагая, что из них-то и рекрутируется всё артельное руководство.

Руслан появился здесь ровно год назад. Доехав от Пулково на автобусе, он спустился в метро, а потом долго плутал по незнакомым улицам, которые с раздражающей методичностью приводили его не туда. Обитель возникла прямо перед ним во время одной из таких топографических загогулин – словно по молитве. Он осторожно вошел в проходную. Апатичный часовой в неопределённой форме без слов освободил турникет, услышав: «Ставрос». Руслан вышел на плац, посыпанный искрящимся под последним летним солнцем белым песком. По краям плаца был газон, за которым темнели деревья – тополя, береёы, голубые ели и густой кустарник. Дальше просматривались коричневые стены корпусов.

Неведомо откуда не появился здоровенный парень, одетый, на взгляд Руслана, весьма причудливо: белая, подпоясанная красным поясом, косоворотка, в вышивке которой он не без удивления разглядел переплетение свастик, свободные суконные штаны, и – новенькие лапти. Не говоря ни слова, парень кивнул Руслану и жестом огромной руки пригласил идти за ним. При своих габаритах двигался он на удивление бесшумно и быстро, Руслан едва поспевал на недавно сросшихся ногах. Так они добрались до самого большого корпуса и вошли в никем, по первому впечатлению, не охраняемую дверь.

Долго шли длиннейшими коридорами, галереями, крутыми лестницами (Руслан даже не старался запомнить путь), встретив лишь несколько человек – юношей, одетых так же, как провожатый, и более зрелых людей, чьи косоворотки были коричневыми с золотой, а не красной вышивкой. Руслан совершенно правильно сообразил, что видит учеников и преподавателей. Наконец, вышли к тяжёлой двери, золотыми буквами на которой значилось: «Господинъ Старшiй Наставникъ Игуменъ». Провожатый указал Руслану на дверь, кивнул и исчез, как будто растворился среди блёклых стен. Юноша сделал шаг, готовясь толкать неподатливый массив потемневшего дерева, но дверь сама медленно распахнулась перед ним.

– Прошу вас, – раздался довольно приятный голос.

Игумен сидел в огромном кожаном кресле за старинным дубовым столом. Вообще кабинет производил впечатление музейной экспозиции, изображавшей обстановку российского присутственного места XIX – начала XX веков: потемневшие от времени конторки, уходящие под потолок шкафы со множеством ящичков, на стене – портрет последнего российского императора в тяжёлой золоченой раме, несколько икон в углу. Диссонировала с этим лишь причудливая техногенная конструкция на столе – что-то вроде маленького телевизора, на мутном экране которого застыл странный зелёный текст, а сам телевизор покоился на футуристического вида ящике с усеянным клавишами пультом. Руслан даже не пытался понять, что это такое, было ему не до того.

Старший наставник, благожелательно прищурившись, внимательно рассматривал юношу. Длинные, седые до серебристого сияния волосы и борода чуднО контрастировали с тёмным скуластым лицом среднеазиатского типа: крупный, горбатый нос, выпуклые карие глаза под набрякшими веками, глядящие из-под полукруглых очков, чувственные губы, грустно опущенные уголки которых лишь отчасти маскировали усы. Впрочем, в комплексе всё это производило впечатление, скорее, благоприятное. Лицо наставника выражало ум, неопределенное дружелюбие и, одновременно, незащищенность. Словно бы сразу предупреждало: «Вы можете обидеть меня в любой момент, но ни за что не услышите от меня злого слова».

– Значит, вы и есть Ставрос, – в голосе ощущались интонации тщательно образованного и весьма воспитанного человека.

Руслан молча кивнул.

– По артельным правилам вы должны были представиться первым, – мягко попенял Игумен. – Но поскольку вы тут новичок… Меня зовут Игумен. Я – Старший наставник этой Обители.

Он вздохнул, замолчал и быстро защёлкал клавишами своего аппарата. Пальцы его были аристократически длинные, но их портили расплющенные подушечки, вызывающие ассоциации с присосками геккона. Руслан вспомнил, что у его одноклассника, которого мамаша с пяти лет заставляла упражняться на пианино, были такие же.