Деяние XII

— Мы просчитали долгосрочный прогноз, исходя из имеющейся информации. Он, конечно, сам ничего такого не хотел, но после него образовалось бы сильное движение в этом направлении, и с помощью наших противников, лет через двести каноническая территория Святого престола могла бы сократиться до пределов Европы, а то и одной Италии. Но были и другие вещи: он напрямую угрожал интересам Клаба своими планами очистить Ватикан от коррупции. А мы-то с вами знаем, если там копать глубоко, мафией дело не ограничится — можно выйти и на спецслужбы, и даже на нас… Он планировал пересмотреть некоторые решения второго Ватиканского собора, в частности, касающегося масонов — вернуться к исполнению антимасонской буллы папы Климента XII. А Клабу жизненно необходим союз масонства и Римской Церкви, чего вы, к сожалению, не понимаете. В общем, оставить этого Папу в живых было невозможно.

Монсенер внезапно понял, что все эти годы Клаб, вернее, его президент, откровенно использовал его, открывая не более, чем открывает охотник ищейке, направляя ту на след. Это вызвало в священнике запоздалый зубовный скрежет. Сахиб ясно видел это, и, похоже, наслаждался эффектом своих слов. Йо-йо всё быстрее сновало в его руках. Он уже стал ловко перекидывать шнур через ноги, высоко воздевая их, что в храме смотрелось непристойно.

— Папа должен быть умереть от инфаркта на приеме в честь Русской Церкви после своей интронизации. Но наш агент по ошибке влил яд в чашку митрополита Назария. Вернее, мы так думали. И до сих пор бы думали — меня даже не насторожило, что агент бесследно исчез после неудачной акции. Моя вина, моя великая вина… И лишь недавно я к своему изумлению увидел владыку Назария, постаревшего, конечно, который мирно обучал теологии послушников Artel`и. И всё встало на свои места: никакого яда в его чашке не было, он просто мастерски разыграл сердечный приступ, а наш перевербованный агент скрылся. Как Artel устроила с трупом и похоронами, пока не знаю, но не сомневаюсь, что всё было проделано хитроумно и с артистизмом, свойственным операциям наших драгоценных противников.

Монсеньер ошеломленно молчал. Полученная информация не могла уложиться в его голове. Сахиб победительно улыбался, бешено меча йо-йо.

— Между прочим, — добил он, — Отрок нынешнего Узла, возможно, тоже здравствует. Во всяком случае, я испытываю обоснованные подозрения, что так оно и есть.

Но, к его удивлению, новость произвела на кардинала не то действие, какого он ожидал. Монсеньер вскинул голову, и на лице его отразилась откровенная радость.

— Слава Господу! — с чувством сказал он куда-то в сумрачную гулкость храма.

— Святой отец… — ошеломленно воззрился на него шокированный президент Клаба.

Внезапно остановившееся йо-йо сделало большой круг и бессильно опало, раскачиваясь все медленнее.

— Вы удивлены? — спросил Монсеньер, глядя на Сахиба с отчаянным вызовом. — А зря.

Опираясь на плиты пола, он с трудом поднялся на ноги и распрямился во весь рост. Отбросив на миг стариковскую сутулость, оказался очень высок. Гораздо выше Сахиба. Светлые славянские глаза зажглись гневом. Президент Клаба глядел на него в ошеломлении — никак не ожидал этой вспышки.

— Слава Господу, говорю я, ибо, если Отрок жив, у вас есть противник, способный вас остановить!

— Раньше вы поддерживали наши цели. Мне казалось, искренне… — тихо проговорил Сахиб.

Движение йо-йо медленно возобновилось.

— Видит Бог, это так! Я — солдат Римской Церкви, которая есть главная ценность и сила нашей цивилизации, противостоящей тьме и варварству. Я до сих пор уверен в этом. Но я больше не могу верить, что Клаб есть страж и защита этой цивилизации.

— С каких пор?

— С тех самых, когда я понял, что, помимо Артефакта, вы охотитесь еще и за Копьём!

— Интересно, как вы об этом узнали — раз. И два — почему это произвело на вас такое впечатление?

Президент Клаба смотрел на кардинала с возрастающим тревожным интересом. А тот говорил, словно рад был возможности сказать, наконец, все начистоту.