Деяние XII

Они шли по лестнице, переступая через трупы клаберов, но во дворе покойников уже убрали. Там деловито суетились артельные.

— Нашли четырех азиатов, кажется, китайцев, — отрапортовал один из них Дервишу.

— Цзи… — уронил Палыч.

— Я не удивлен почему-то, — заметил Ак Дэ.

— Цзи, — повторил Палыч и лицо его на миг стало страшным.

Княжна краем глаза заметила отблеск в противоположном чердачном окне.

— Нет! — закричала она, становясь между домом и учёным.

Её отбросило прямо на старика, который еле успел подхватить обмякшее тело. И только сейчас все поняли, что слышали выстрел. К парадной бросилось несколько артельных, остальные сгрудились вокруг членов Совета и пожилой четы.

Княжну осторожно положили на сброшенную Палычем куртку. Дервишу достало одного взгляда, чтобы скорбно потупиться: пуля попала в сердце. На белой блузке крови выступило совсем мало, словно дама просто украсила её алым цветком.

— Сестричка, подожди, сестричка, — бормотал Палыч.

Учёный ласково гладил ей волосы.

Васильковые глаза под стеклами очков широко распахнулись.

— Лев… Руслан… — прошептала она.

Потемневшие веки сомкнулись, подбородок прочертила струйка крови из уголка рта.

Отец и сын, обнявшись, в голос рыдали над остывающим телом.

13

Вижу, он нацеливает вилку —

Хочет съесть, — и я бы съел ферзя…

Под такой бы закусь — да бутылку!

Но во время матча пить нельзя.

Владимир Высоцкий "Игра"

Республика Франция, замок в пригороде Парижа, 21 января 1985

Сахиб сидел в не очень удобном кресле времен Регентства. По привычке заранее получив всю последнюю информацию на собеседника, он знал, что на недавнем аукционе тот заплатил за этот гостиный гарнитур — четыре кресла и две банкетки — почти три миллиона долларов. И это были отнюдь не самые дорогие предметы в замке.

И сумма в три миллиона была для хозяина замка — величавого пятидесятилетнего джентльмена в безупречном костюме — слишком незначительным предметом, чтобы о нем стоило говорить со столь серьёзным собеседником, как президент Клаба. Ибо речь у них шла, ни много, ни мало, о будущем человечества.

— Одним из наиглавнейших препятствий в развитии в наше время является то, что усилия всех секторов цивилизации разобщены и разрозненны. Слишком часто разные партнеры начинают своё дело без достаточных консультаций друг с другом. Результат подобен оркестру, состоящему из талантливых и преданных искусству музыкантов, но играющих разные партитуры: получается не гармония, а какофония.

Речь его была гладка и образна, словно он делал доклад с высокой международной трибуны.

— Эти "музыканты" — правительства государств, гражданское общество и бизнес. Так что же может заставить их играть в гармонии?..

Он сделал паузу, словно ждал ответа от собеседника. На самом деле, конечно, не ждал, да Сахиб и не собирался прерывать речь вельможи.

— Я вам отвечу, — продолжал тот, — тайные общества. Такие, как ваш Клаб. Такие, как моя невидимая держава. Именно они должны играть роль и композиторов, и дирижёров: мы должны готовить для них партитуры и следить, чтобы они с них не сбивались.

"Совсем не похож на азиата, — думал Сахиб, как и всякий раз, когда встречался этим человеком. — Белый джентльмен, белее меня, пожалуй…"

Чистокровный ирландец Сахиб внутренне усмехнулся: сидевший перед ним был отпрыском аристократического английского рода, потомком Ричарда Львиное Сердце — по матери. По отцу же — тем, кто он и есть на самом деле: потомком Пророка и наследным монархом двадцатимилионного народа исмаилитов, рассеянного по всему миру.

— От замка аль-Джабаля до моего больше четырех тысяч километров и девятьсот лет. Таков путь моих предков, — говаривал он, и это было красиво и похоже на правду.

Владыка замка Аламут шейх аль-Джабаль девятьсот лет назад утверждал свое могущество с помощью гашиша и кинжалов федаинов. Нынешний имам исмаилитов — прочно интегрированный в мировую элиту бизнесмен, крупный благотворитель, английский аристократ, заводчик элитных лошадей — с усмешкой закрыл кровавые страницы истории. Теперь они, вроде бы, и не существовали вовсе, а всё, чем озабочен был имам — накормить, одеть и обучить своих подданных. Он делал это столь успешно, что в каждом исмаилитском доме со стены непременно глядело его породистое улыбающееся лицо.

Но сидевший напротив него юноша с тусклыми светлыми глазами, из-за которых он был похож на печального старика, знал, что ни гашиш, ни кинжалы никуда не делись, и вовсю используются в тайной игре, участником которой был и народ хозяина замка. А Клаб использовал имама, хотя тот был уверен, что в лице Сахиба имеет всего лишь могущественного, но более слабого партнера. Сахиб не собирался разрушать его иллюзии, и обращался с собеседником подчеркнуто уважительно.

— Ваше высочество, эти мысли исчерпывающи и имеют для всех нас инструктивное значение, — он поклонился. — Я затем и приехал, чтобы получить ваши мудрые наставления.