Деяние XII

— Я так и знал, что вы на это надеетесь… Ваш предок… Сэр Уолтер, вы же не знаете об этой истории почти ничего.

— Я знаю гораздо больше, чем многие её исследователи, — надменно обронил Милорд.

Сахиб вновь рассмеялся, вставая со столика:

— Вот поэтому я и сказал "почти ничего", а те не знают ничего вообще…

Он чуть помолчал, словно решая, что говорить.

— Правда в том, сэр Уолтер, что столетней давности убийства проституток в Уайтчепеле были лишь публичной частью многоходовой разработки Клаба. Они имели целью оттянуть на себя общественный интерес, дабы в газеты не попала информация о… неких иных событиях… И ваш прадед, Джек Арнольд Александр Танкред, отлично справился с этой задачей.

Милорд был уже не в силах скрывать изумление.

— Да-да, — подтвердил Сахиб, глядя на него в упор, — я знаю, что правда передается в вашем роду, как величайшая тайна, от отца к старшему сыну. Знаю и то, что, кроме вас, ещё двое из ваших родственников решали поддержать эту традицию, правда, успехи их были куда как скромны. Ещё бы — они ведь не были клаберами…

— Вы хотите сказать, что Джек… Что он не был безумцем?

Президент пожал плечами.

— Думаю, был. Тогдашнее правление Клаба выбрало его исполнителем не просто так — было известно, что склонность к подобного рода эксцессам у него есть. Ведь и вам, сэр Уолтер, нравится то, что вы делаете, это увлекает вас, как любая страсть… Но ваш прадед, сделав своё дело, дальше жил тихо и смиренно, и никто его не заподозрил до самой смерти в весьма преклонном возрасте.

Милорд кивнул:

— Отец рассказывал мне про это. Еще тогда я подумал, что прадед не довёл дело до конца…

— Довел, довел, — с тем же неприятным смешком заверил Сахиб, — и вы тоже прикроете свою мясную лавочку. И хватит об этом.

Сахиб слегка потянулся, словно радуясь, что окончилась скучная работа и можно, наконец, приступить к игре.

— Вообще-то, я прибыл сюда не затем, чтобы улаживать всякую криминальную рутину… — широко улыбнулся он.

— Зачем же тогда, сэр? — было видно, что Милорд уже успокоился и мозг его работает с прежней эффективностью.

Они стояли в залитой светом и кровью комнате, у гинекологического кресла с раскромсанной девушкой, чьи ещё тёплые органы лежали в эмалированном лотке. Они вдыхали густой смрад бойни, но вели беседу спокойно, словно развалились в креслах библиотеки фамильного замка Милорда.

— Я прибыл ради другого вашего предка, память о котором также передается.

Лицо Милорда выразило искреннее недоумение.

— Что-то не припомню…

— Припомните, припомните… — заверил президент. — Речь об известном церемониале, который выполняет каждый мужчина вашего дома, достигнув совершеннолетия.

— О Господи! — воскликнул Милорд, энергически пожимая плечами. — Но ведь это чистейший вздор, и древность — единственное, что его оправдывает.

Сахиб покачал головой и медленно продолжил:

— Я заинтересовался им совсем недавно. Скажем…получив некую информацию. И потом — не сразу — вспомнил, что нечто подобное знаю из вашего досье. Я не настолько углублялся в вашу жизнь, чтобы помнить подробности. Слышал лишь, что речь идет о некоем старинном стихотворении, которое молодому представителю рода следует заучить наизусть и продекламировать в присутствии старейшин?

Милорд кивнул.

— Так вот, я должен его услышать. Все это основано на чистой интуиции. И я должен проверить её, чтобы подтвердить или опровергнуть свою догадку. Прямо сейчас.

Теперь лицо Сахиба выражало азарт охотника, завидевшего, наконец, вожделенную лисицу.

Но Милорд вскинулся.

— Сэр, именно это я называю недопустимым вмешательством в личную жизнь! Тайны моего дома принадлежат моему дому!

Лицо президента Клаба неуловимо, но разительно изменилось — как-то потухло, подтянулось, осунулось, сквозь вечный загар проступила мертвенная бледность. Он поднял взгляд на Милорда. Из глаз дохнула страшная пустота, которую он всегда носил в себе. Взгляд этот был слишком знаком Милорду.

— Нет, нет, не надо!.. — почти закричал он.

— Тайны вашего дома, как и любого другого, принадлежат Клабу. И ваша никчемная жизнь, и невеликие способности, и позорная смерть — все это принадлежит Клабу. А значит, мне.

Голос оставался по-прежнему высоким, юношеским, но звучала в нем неодолимая ледяная сила, словно вещал с иной стороны бытия, где отменялись законы, логика и чувства мира людей. Милорд с тоскливым ужасом понял, что никогда ничего не сможет противопоставить этой силе.

Покорно склонил голову.

— Ну же, сэр, я жду, — Сахиб опять был обманчиво мягок.

Милорд, казалось, мучительно вспоминает полузабытые слова.

— И повелел коронованный мученик…

Милорд запнулся.

— Позвольте дать совет, сэр, — заговорил Сахиб, — вспомните всё, и прочитайте разом. Так будет гораздо легче и вам, и мне. Я, все-таки, тоже не великий знаток старофранцузского…

Милорд утвердительно кивнул. Помолчав еще немного, он набрал воздуха и разом произнес первую строфу: