Деяние XII

— Труп одного юного токсикомана, решившего покончить самоубийством, и проглотившего хорошую горсть нейролептика. Того самого, который сейчас наши люди изъяли из шкафа сестринской, чтобы создать впечатление, что это ты его оттуда достал, — ответил старик.

— То есть, это вы покончили его самоубийством, — зло бросил юноша.

— Не сходи с ума, — резко одернул старик. — Будь мы чем-то вроде Клаба, то да, упромыслили бы кого угодно, и ты бы уже давно был под нашим контролем. Между прочим, очень соблазнительный вариант — времени у нас мало. Но мы, знаешь ли, под Богом ходим…

Руслан промолчал.

— Ты не заметил, как там возились с твоими сотоварищами по психушке, чтобы, не дай Бог, не преставились от нашего газа? Чтобы проснулись в добром здравии, без головной боли, и не осознали, что из их жизни выпал целый час… — сердито продолжал Дервиш. — Пока ты тут сидел, искали труп. Чтобы был того же роста и сложения, да и возраста. Той же группы крови. Чтобы похож был — сильно не надо, искажения лица всё равно на агонию спишут. И чтобы не опознанный. Нашли, если не ошибаюсь, где-то в Подмосковье, вчера пригнали на самолете.

Руслан чуть не остановился, потрясенный масштабностью операции, но Дервиш нетерпеливо его подтолкнул.

— Он так на меня похож…

— Ты подсознательно ожидал этого, потому и воспринимаешь так. А у остальных эффект будет ещё сильнее: на твоей койке, куда ты улегся вечером, утром лежит труп в твоей пижаме и с твоими чертами… Руслана Евгеньевича Загоровского больше нет.

На юношу от этих слов повеяло леденяще. Тем не менее, логика продолжала подсказывать вопросы.

— А отпечатки пальцев?..

— Сейчас заменяются во всех твоих делах на отпечатки того бедолаги. Он сирота, бежал из детского дома, никогда не привлекался, нигде не наследил. Пропал — как камень в воду. Что касается отпечатков, которые сейчас у тебя на пальцах… С ними тоже скоро разберемся. И с внешностью.

Они уже почти вышли из поселка. Перед ними разбитое шоссе делало заворот, по обочинам возвышались скалы и могучие деревья. На опушке леса стояла бежевая "копейка" с тонированными стеклами. Руслан понял, что их ждут.

Из машины вылез…Палыч.

С радостным криком Руслан бросился в его объятия и застыл.

Через несколько секунд, отстранив его от себя, Палыч поглядел на юношу с изумлением. Сам он, казалось, совсем не изменился: те же очки, усики и ношеный костюм. Разве что как-то посуровел, стал жёстче. Во всяком случае, больше не походил на типичного советского учителя. Но, судя по всему, на него произвели впечатления изменения в Руслане.

— Здравствуй, Отрок, — произнес он почти торжественно.

Вспомнив мертвого Розу, Руслан похолодел. Но, угадав в глазах первого учителя ободряющую улыбку, сразу успокоился.

Палыч подтолкнул его к машине. Ак Дервиш уже сидел на переднем кресле.

— Едем в аэропорт. Твой самолет через два с половиной часа. В сумке — паспорт и билет. Имя другое, конечно. Теперь у тебя будет много имен, но твоё имя внутри Артели отныне — Ставрос. Запомни: Ставрос.

Руслан не удержался от вопроса:

— Что это значит?

— Крест, — коротко ответил Дервиш и продолжил. — Летишь в Лысогорск. В тамошнем аэропорту тебя встретят, назовут артельным именем и скажут, что делать дальше. И запомни: то, что ты Отрок, знает лишь узкий круг, даже не всё артельное руководство. Всем остальным этого знать не положено. И ты обязан молчать об этом со всеми, кроме нас двоих, — он указал на себя и Палыча. — Пока этого достаточно, позже узнаешь других.

Выскользнув у аэропорта из машины, юноша попросил:

— Батырь, не могли бы вы выйти на минутку?

Дервиш последовал за ним.

Руслан глядел на него в упор.

— Кто убил моего отца?

— Я уже говорил: Клаб руками своих людей в КГБ.

— Но кто именно? Бородавкин?

— Зачем тебе знать? Его убил Клаб для своих надобностей. Кто-то из агентов следил за вами, кто-то подсунул твоему отцу водку со снотворным, кто-то ударил его топором…

— Его убил Рудик?! — юноша почти выкрикнул это.

— Да… — неохотно уронил старик. — На нем изнасилование малолетнего. Очень не хотел обратно в зону…

Мальчишеское лицо стало таким, что нечто вроде страха ощутил сам батырь Ак Дервиш.