Деяния ангелов

— На вступительном конкурсе меня «завалила» отборочная комиссия, заявив, что мои артистические данные довольно заурядны. Тогда я, чтобы доказать им обратное, быстро побежала домой, принарядилась, как зрелая дама, напялила на голову парик, загримировала лицо и пришла в институт. И сразу — к членам приемной комиссии. Так, мол, и так, я мать несостоявшейся студентки Инги, которую вы не приняли. И стала им доказывать, какая у меня талантливая дочь, как она умеет входить в образ, преображаться. Комиссия выслушала меня без особого энтузиазма. «Идите, мамаша, — сказали мне, — и скажите своей дочурке, пусть готовится поступать к нам на следующий год. Может, тогда ей и удастся убедить нас в своей талантливости». Ну, я возмутилась, подняла крик, закатила страшную истерику. Напоследок упала в обморок. Меня пытались привести в чувства, но безрезультатно. Тогда в институт вызвали «скорую помощь». Врачи послушали мое сердце, посчитали пульс, измерили давление, сделали два укола. И послали санитара за носилками, чтобы перенести меня в машину для последующей транспортировки в больницу. Тут я встала, как ни в чем ни бывало, сняла парик, отерла лицо мокрой тряпочкой, которая у меня на этот случай была припрятана в сумочке. И спрашиваю: «Ну, что скажете, господа хорошие, все-таки есть у меня артистический талант или нет?» Шокированные члены комиссии призадумались. Долго галдели, спорили. Наконец, председатель объявил: «Вы действительно прирожденная артистка, коль смогли нас так одурачить. Вы зачислены в институт!» Но во мне уже все перегорело. «Нет, — говорю, — учиться я к вам не пойду. Чему же вы можете меня научить, если даже не умеете сразу отличить бездарь от талантливого человека?». И, громко хлопнув дверью, ушла. В тот же год мне чудом удалось поступить в медицинский вуз…

Инга потом вспомнила и некоторые другие подобные случаи из своего прошлого. Она была превосходным рассказчиком, и мы долго смеялись над каждой историей.

А еще меня поразили ее глубокие познания в литературе, географии, истории и музыке. Я даже подумать не мог, насколько эта загадочная и красивая женщина эрудированна, начитанна. Я был потрясен, когда узнал, что она в совершенстве владеет пятью иностранными языками…

Вечер мы провели просто замечательно, и в эти часы нам вдвоем было особенно хорошо…

Глава шестнадцатая

С утра, управившись со служебными делами, я решил узнать, как поживает Алексей. Он долго не отвечал на мой звонок, но, наконец, в трубке раздался его приглушенный голос:

— Здорово, Ваня!

— Привет! — бодро поздоровался я и сразу приступил к допросу: — Надеюсь, ты уже вышел из запоя?

— Больше не пью, завязал! — Алексей вздохнул. — Сам не понимаю, как мог сорваться. Сколько глупостей натворил, Настю вон поколотил… Теперь стыдно ей в глаза смотреть…

— Да уж, разукрасил ты ее жутко! — заметил я. — Вы хоть сейчас не скандалите?

— В нашем доме тишь да благодать! — заверил Алексей. — Настя меня простила и ведет себя очень миролюбиво, ничем не попрекает.

— Ну, а ты как себя чувствуешь? Здоров? — поинтересовался я, вспомнив предупреждение Инги о том, что Алексей может приболеть.

— Никак не приду в норму, — признался он. — Все время подташнивает, знобит, немного кружится голова. Пришлось отпуск за свой счет взять… Да еще и какие-то красные волдыри по телу пошли, будто я обжегся.

— Волдыри? — переспросил я. — А когда они у тебя появились?

— Вчера утром. Проснулся, стал одеваться, вижу: на животе, на руках, на ногах — красные пятна. Они у меня везде…

Я был почти уверен, что это от того снадобья, приготовленного на крови. Видать, Настя уже применила его. Осторожно поинтересовался:

— А, может, ты какое-нибудь лекарство выпил, оно тебе и повредило? Или накануне ванну принял…

— Причем тут ванна? — удивился Алексей. — Я ее каждый день принимаю, и никогда она плохо не влияла на мою кожу.

— Но, возможно, вода была сильно хлорирована? — выразил я предположение.

— Вода как вода! — он говорил немного нервно. — Думаю, что волдыри — это проявление аллергии на водку. Настя считает, что я отравился катанкой.

— Сходи к врачу! — посоветовал я.

— Ладно, схожу, если за два дня волдыри не сойдут! — пообещал Алексей. — Но меня больше беспокоит тошнота…

Мы поговорили еще пару минут, и я, дав обещание другу навестить его в ближайшее время, положил трубку.

На сердце у меня было неспокойно. Что будет дальше, как еще проявит себя это проклятое снадобье? В том, что оно действует, нет сомнений, потому как результат на лицо: Алексей не пьет и больной. Ай да Инга!

Весь остаток дня я посвятил написанию житейских историй для дочери киевского знакомого. А вечером отправился к Виве, сообщив домашним, что спешу на поезд — руководство газеты на несколько дней срочно вызывает меня в столицу.

Перед тем, как предстать пред ясные очи девушки, я заехал в супермаркет и накупил кучу всяких постных продуктов, в основном — фруктов и овощей.