Деяния святых Апостолов

Его тезис заключался в следующем: (1) исторический фон данной речи можно найти скорее в иудейской, чем в греческой мысли, и особенно в Ветхом Завете; (2) речь имеет параллели с проповедью в духе апологии, свойственной эллинистическому иудаизму, и (3) автором речи действительно является Павел в том смысле, что основные черты речи отражают мысли Павла в его Посланиях (напр.: Рим. 1:18 и дал.), хотя, несомненно, Лука сократил ее и придал ей литературную форму, соответствовавшую его замыслу. Поэтому можно утверждать, что голос, который мы слышим в ареопаге, действительно является голосом Павла. Нетрудно также найти в Ветхом Завете соответствующие места, которые перекликаются с главными темами проповеди: Бог — Творец неба и земли, в руке Которого находится дыхание всех живых Его творений, Который не живет в рукотворных храмах, Который господствует над историей всех народов, Которого нельзя уподоблять образу, созданному природой или человеком, ибо они мертвы и немы. Он предупреждает о суде и призывает к покаянию.

Вторая критика касается несостоятельности проповеди как изложения Евангелия. Рамсей в свое время сделал популярной идею о том, что Павел «был разочарован, а возможно, утратил все надежды из–за своего опыта в Афинах», поскольку результаты были ничтожны. Поэтому, «когда он уехал из Афин в Коринф, он больше никогда не говорил языком философии», но «рассудил быть… незнающим ничего, кроме Иисуса Христа, и Притом распятого» (1 Кор. 2:2)[375]. Однако эта теория не Имеет под собой никаких оснований, и Стоунхаус, как Мне кажется, вполне справедливо, назвал ее «совершенно неубедительной» [376].

Во–первых, в повествовании Луки нет и намека на То, что он недоволен действиями Павла в Афинах, независимо от того, будем ли мы считать речь Павла защитой или проповедью, или и тем, и другим. Напротив, Лука в Деяниях представляет речи Павла в качестве трех образцов его проповедей: сначала иудеям и богобоязненным (Писидийская Антиохия, глава 13), затем необразованным язычникам (Листра, глава 14), а теперь образованным философам (Афины, глава 17). Во–вторых, нельзя назвать визит Павла в Афины неудачным. В дополнение к двум уже названным обращенным Лука указывает на то, что были «и другие с ними» (34). Кроме того, «чрезвычайно опасно из количества обращенных приходить к заключению о правильности благовестил» [377]. В–третьих, я уверен, что в Афинах Павел обязательно проповедовал о кресте. Лука представляет нам лишь короткую выдержку из его речи, которую можно прочитать менее чем за две минуты. Проповедь Павла наверняка была более содержательной, а в заключение (30–31) Апостол должен был говорить о распятом Христе. Ибо как же он мог провозглашать воскресение, не упоминая предшествовавшую смерть Распятого?

И как он мог призывать к покаянию, не упоминая веру во Христа, что всегда неразделимо друг с другом? В–четвертых, в Коринфе Павел отрекся не от библейских доктрин о Боге как Творце, Господе и Судье, но отверг премудрость мира сего и риторику греков. Он твердо решил ничего не проповедовать, кроме Иисуса Христа, «и притом распятого», из–за вызывающего поведения гордого Коринфа, но не из–за «провала» в Афинах. Более того, как Лука показывает в своем повествовании, Павел ни в чем не изменил своей тактики в Коринфе, а продолжал учить, утверждать и убеждать (18:4–5).

5. Как Павел бросает нам вызов

Обращение в ареопаге в полной мере открывает всеобъемлющий характер благовестия Павла. Он провозгласил Бога во всей Его полноте как Создателя, Подателя жизни, Правителя, Отца и Судью. В своем благовестии Апостол охватил всю природу и историю. Он окинул взглядом широкий период времени от сотворения до конца. Он подчеркнул величие Бога: Он есть не только Начало и Конец всего сущего, но и Тот, Кому мы обязаны своим существованием и Кому каждый должен будет дать отчет. Павел утверждал, что люди знают обо всем этом через природное (естественное), или общее откровение, а потому их неведение и идолопоклонство непростительны. И с величайшей торжественностью он призвал их, пока еще не поздно, покаяться.

Теперь это является частью Благой вести. Или, по крайней мере, неотъемлемым фоном Евангелия, без которого невозможно эффективно проповедовать Благую весть. Многие люди отвергают сегодня благовестие не потому, что считают его ложным, но потому, что считают его тривиальным. Люди ищут цельного мировоззрения, которое бы позволило осмыслить весь их опыт. Мы научились у Павла тому, что нельзя проповедовать Евангелие Иисуса без доктрины о Боге, или провозглашать крест без сотворения, или говорить о спасении без суда. Сегодняшний мир требует более насыщенного Евангелия, полного Евангелия Писаний — то, что Павел позже, в Послании к Ефесянам, назовет «всей волей Божьей» (20:27, НАБ).