Деятель

Он как-то по новому огляделся и нашёл теперь, что ни в люстре, ни в наборном паркете, ни в чрезмерной позолоте нет на самом деле ничего необычного. А если видеть это каждый день, так и совсем всё становится обыденным и незаметным… И вдруг, так же обыденно как вообразил себе Тихоня, дверь с инкрустацией отворилась и из неё выглянул пожилой мужчина. Он был в сером костюме и голубой рубашке с расстёгнутым воротом… Тихоня вспомнил его. Когда ходил с родителями сюда на Демонстрации этот человек был на картинках в программке. Только сейчас он постарел – поседевшие волосы отступили, освободив большую часть лба и были зачёсаны назад, лицо располнело, благодаря чему почти не имело морщин, но кожа при этом стала тонкая и прозрачная, а глаза когда-то большие и красивые теперь красноречиво говорили о болезни сердца или почек. Тихоне он тогда понравился и неискушённый ребёнок убеждённо посчитал, что это самый талантливый из всех Деятелей. Он что, и есть тот самый Овал?..

Тихоня поднялся и поздоровался. Мужчина с интересом разглядывая Тихоню быстро подошёл, протягивая руку:

– А-а! Вы, полагаю, и есть тот самый Тихоня? – голос у него был мягкий и добрый.

– Да.

– Это я вам написал, – он взял Тихоню за локоть. – Присядемте?

– Вы господин Овал? – уточнил Тихоня.

– Так точно, – улыбнулся Овал. – Имечко, конечно, не очень, но… выбирать не приходится – это ведь моё официальное имя. А то, другое, – он наклонился к Тихоне, – звучит ещё хуже, так что… впрочем, вам это не интересно!..

Он присел на край дивана, как это сделал вначале Тихоня. У него это получилось очень естественно и обаятельно. Он прямо держал спину и во всём его облике чувствовалась наработанная выправка. Тихоня невольно расправил плечи и опустился рядом.

– Уважаемый Тихоня! – начал Овал. – Видите ли… я, скажу прямо, немного обманул вас. И прошу за это прощения! Я сейчас всё объясню… Дело в том, что послание, которое я вам направил не совсем верно отображает суть дела. Оно, так сказать, отвлекающий манёвр… или, виноват, прикрытие… Не люблю это слово, но мне пришлось так поступить. Об этом меня попросил один наш общий знакомый… точнее, знакомая. Я вижу, вы до конца не понимаете, но сию минуту поймёте… Так вот, я позвал вас по просьбе глубокоуважаемой мною… эээ… Сирены…

– Сирены!!! – не поверил ушам Тихоня. – Какой Сирены?..

– Эээ… если не ошибаюсь, той самой у которой вы когда-то учились во Втором Фи…

– Да где же она?!! – вскричал Тихоня.

– Она здесь, – удивлённо приподнял брови Овал, не ожидая такой реакции, – у меня в кабинете…

Тихоня вскочил и ринулся в сторону кабинета. Потом остановился и обернулся к Овалу.

– А это точно она? – подозрительно спросил он. Овал растерялся:

– Ммм… Видите ли, молодой человек… я знаю её уже лет тридцать. Думаю, я не мог ошибиться и с большой долей вероятности можно предположить, что это именно она!..

– Значит она вернулась? – спросил Тихоня, чувствуя как радостно запрыгало сердце.

– Эээ… возможно… если она куда-то уезжала, то…

Тихоня взялся за ручку двери. Это не могло быть правдой! Сирена жива, здорова и её можно увидеть… здесь и сейчас… вот за этой дверью!.. Он решительно распахнул её и сделал шаг.

– Осторожно, там шумопоглощающий занавес!.. – послышались сзади слова Овала.

Но Тихоня уже раздвигал на ходу и углублялся в тяжёлые бархатные складки…

3

– Может не надо было так резко его перемещать?

– А что? Он же не рассыпался!

– Всё же, это немного…

– Что? Грубо, вы хотите сказать?..

– Ну… он, конечно, тренированный, но не до такой же степени…

– Вы, дорогая Сирена, слишком добры!

– Я же всё-таки женщина… забыли, дорогой Сторож?

– Ах, да! Простите!..

– И вам бы, кстати, не помешало быть чуть помягче…

– Дорогая, если я стану помягче, то вот такие лопухи будут шастать туда-сюда, всё портить и нарушать Равновесие!..

– Давайте не будем к нему излишне строги, он вёл себя в рамках. По крайней мере, старался…

– Да уж, я знаю! Можно его шлёпнуть по щеке?

– Ну что вы такое говорите?!

– Хе-хе-хе, я пошутил дорогая Сирена, не бойтесь, я буду нежен!

Тихоня почувствовал, что ему массируют уши и открыл глаза. Это был не сон. Над ним склонился Сторож. Он нисколько не изменился – всё тот же худой, светловолосый юноша с большим носом.