Деятельность православного духовенства острова Сахалин во второй половине XIX – начале ХХ века

Итак, служение постоянного духовенства на острове до середины XIX столетия было невозможно. В начале второй половины XIX в. оно заключалось лишь в том, что Сахалин изредка стали посещать военные священнослужители, входившие в причты судовых церквей[67]. В архивных документах существует упоминание об одном знаменательном событии. 17 июня 1861 г. в пост Кусунайский зашел пароход «Америка». На борту корабля находился будущий просветитель Японии иеромонах Николай (Касаткин). По просьбе обитателей поста он сошел на землю и совершил его освящение, после чего произнес заупокойные молитвы[68]. Можно с уверенностью утверждать, что участие духовенства в жизни проживающих тогда на Сахалине русских переселенцев сводилось к исполнению треб, совершаемых в казармах, в приспособленных помещениях или под открытым небом[69].

Процесс заселения Сахалина активизировался во второй половине XIX в. Полноценно освоение острова началось только тогда, когда в 1855 г. между Россией и Японией был подписан так называемый Симодский протокол[70]. В нем говорилось: «Отныне границы между Россией и Японией будут проходить между островами Итурупом и Урупом. Весь остров Итуруп принадлежит Японии, а весь остров Уруп и прочие Курильские острова к северу составляют владение России. Что касается острова Крафто (Сахалина), то он остается неразделенным между Россией и Японией, как было до сего времени»[71].

Как пишет в своих исследованиях А. А. Ипатьева, Симодским протоколом остались тогда недовольны как Япония, так и Россия. Спор о принадлежности указанных в нем территорий затянулся на 20 лет. Поставить точку в этом споре помогла поправка к протоколу. В результате усилий дипломатов в 1875 г. в Санкт-Петербурге она была принята двумя сторонами, благодаря чему Сахалин полностью вошел в состав Российской империи[72]. Из-за территориальной неопределенности долгое время не получалось начать полноценную работу православной миссии на острове, хотя «высокие задачи религиозного просвещения иноверных и государственная заинтересованность в их эффективной реализации были объединены…»[73].

На спорных территориях всегда было сложно осуществлять организацию не только общественной, но и церковной жизни. Например, в начале XVIII в. в работе Китайской миссии возникли затруднения из-за принятого Нерчинского договора, заключенного между Россией и Китаем. В это время исследователи наблюдали ослабление в целом Забайкальской духовной миссии[74].

Необходимо отметить и еще одно важное обстоятельство, возникающее в процессе территориальных споров. В епархиальных отчетах этого периода (середина XIX в.) прослеживается мысль о возможности военных действий. Так, в целях безопасности миссионеру Курильского отдела Новоархангельского духовного правления было направлено предписание, в котором он должен был воздержаться в течение года от длительных поездок по островам в связи с «военными обстоятельствами»[75].

«Военные обстоятельства», которые могли возникнуть из-за спорных территорий ряда районов Камчатской епархии, налагали отпечаток и на пастырскую жизнь ее епископов. В документах об учреждении на берегах реки Амур особого миссионерского стана «для гиляк» приводятся донесения Иннокентия (Вениаминова), архиепископа Камчатского, Курильского и Алеутского. Его желанию объехать отдаленные уголки епархии препятствовали обстоятельства, которые подвергали опасности жизнь не только самого святителя, но и его спутников. Летом 1855 г. он хотел объехать Амур, но по причине «военных обстоятельств» должен был ограничиться только посещением Аяна: «Нельзя было попасть на Амур, потому что устье Амура с обеих сторон блокируется неприятелем»[76]. Владыка продумывал разные возможности попасть в Приамурский край, в том числе посетить и остров Сахалин. Один из вариантов, от которого впоследствии он был вынужден отказаться, – пойти морским путем на байдарках, чтобы не привлекать особого внимания. Но и это было небезопасно для жизни путешественников, так как неприятель «ходит на пароходах подле самих берегов, осматривая каждый залив»[77].

На фоне всех происходящих тогда споров вокруг острова, на него все-таки постепенно начинает проникать русское присутствие: возникают первые российские поселения, затем объединенные в административные округа. Архивные документы помогли узнать, в какой последовательности происходил процесс открытия населенных пунктов острова. В отчете начальника Главного тюремного управления А. П. Саломона подтверждаются наши выводы о малонаселенности территории острова на начало XIX столетия. Так, первый пост, открытый в 1858 г. оставался единственным населенным пунктом острова вплоть до 1869 года[78].