Действительно ли была та гора?

На следующий день я эвакуировалась, присоединившись к членам отряда «Силы обороны Родины». В отряде все радовались, что я отправляюсь вместе с ними, но больше всех была рада сестра Чон Гынсуг. Сейчас в отряде трудилось примерно двадцать молодых людей. Проработав какое-то время, я, кажется, поняла, почему вдруг число членов отряда резко увеличилось: у организации был авторитет. В то время мост через реку Ханган был разрушен, переправляться надо было на лодке, найти которую было непростым делом. Увидев, как люди, собравшиеся эвакуироваться, толпились и покачивались, словно морские волны, на переправе Ханнамдон, я впервые ощутила, насколько увеличилось население Сеула. Я думала, что трудно переправляться было только с юга на север, но оказалось, что, хотя правительство само вынудило людей эвакуироваться, при переправе с северного берега реки Ханган на южный проверки не были менее тщательными. Везде проверяли ID-карточки. Для того чтобы продвинуться в очереди на паром, кроме удостоверения жителя города необходимо было иметь ID. Частые проверки военной полиции или городских полицейских были направлены на то, чтобы случайно под видом беженцев не эвакуировались оёри — замаскированные оппозиционные группы. Так как я постоянно слышала незнакомое слово «оёри», я интуитивно поняла его смысл. Настроение упало. Было очень обидно оттого, что людей, живших на северном берегу реки Ханган, считали «пустыми орехами» или «оёри» и заботились лишь о людях, живших на южном берегу реки. Казалось, что последних попросту охраняют. От этого начинало мучить нетерпение — хотелось как можно быстрее ступить на землю к югу от реки Ханган.

За исключением этого бессмысленного нетерпения, не было других причин тревожиться. Мои личные вещи весили не больше, чем рюкзак, с которым я ходила на прогулку, а что касалось нашей группы, то находиться в ней было вполне комфортно. Когда нас проверяли, обычно вперед выступал один человек и решал все проблемы. Даже когда велись переговоры о переправе, членам группы нужно было только ждать. Несмотря на то что мы не собрали ни пхуна, ночью, которую нам пришлось провести под открытым небом, нам доставили еду из близлежащего дешевого ресторана. Возможно, еду оплачивал старший группы, но, так или иначе, ни о чем не надо было заботиться, это было непривычно не только для меня. Впрочем, я не испытывала никаких угрызений совести. По словам дяди, наш путь лежал через мост, который должна была проехать моя семья, но, поскольку от них не было новостей, я не могла узнать, ступили они на южную землю раньше меня или нет. Мысли о семье тревожили меня больше всего. Рана от разрыва была настолько мерзкой, что если бы другие увидели ее, они упали бы в обморок от страха. Даже подруге Чон Гынсуг я не могла откровенно рассказать о ней. Я специально вела себя легкомысленно, заставляя себя то и дело так громко смеяться, что спустя всего день я получила прозвище «кокетка». Насколько же я хорошо играла свою роль, что пришлось выслушать такие слова? Ни до этого, ни после я ни разу не слышала, чтобы кто-то назвал меня не то что кокеткой, но даже просто улыбчивой. С тех пор каждый раз, вспоминая тот период жизни, я испытываю отвращение к себе.

Лишь на следующий день, после ночи под открытым небом, ближе к вечеру у нас появилась возможность переправиться на южный берег. Мы плыли на небольшом судне, с трудом вместившем нашу группу. Когда мы переправились, мне странно было видеть, что земля, на которую я ступила впервые, ничем не отличалась от той, по которой я ходила всю жизнь. Передо мной была южная земля, сюда я так стремилась. Наконец-то я стояла на ней. Другие члены группы безучастно молчали, но на их лицах замерло странное выражение, которое я никак не могла понять.

В тот день мы не смогли уйти далеко, поэтому, поужинав, остались на ночлег в крестьянском доме в деревне под названием Мальчжугори. Насколько же мы устали, что уснули чуть ли не друг на друге! Мы смогли тронуться в путь только на следующий день после обеда. Вечером мы остановились на ночлег в горной деревне Ён. Я не понимала, зачем мы пошли по этой дороге, — вокруг были плотно стоящие друг к другу незнакомые горы. Но даже в глухой горной деревне комнаты во всех домах были забиты беженцами. Мы не нашли для ночлега ничего лучше пустого сарая. Заночевали мы, постелив на землю с трудом найденные соломенные маты.