Действительность. Том 1

Наш необузданный разум по большому счёту занят только тем, что без конца строит условные границы, и затем охраняет их, как жизненно важные объекты. Как бы эти границы не утончались, они не могут быть разрушимы, пока существует ноумен. Между двумя полюсами, расстояние может уменьшаться до бесконечности, но эти полюса не могут слиться в единую целокупность. Ибо, в таком случае, пропадает сама действительность. Во временном поле, – бесконечно приближая прошлое и будущее друг к другу, всегда остаётся некая точка противостояния, некий «горизонт событий». В пространственном поле, – бесконечно приближая грубое и тонкое друг к другу, всегда остаётся линия разделения. И миг временного, и точка пространственного, как бы они не уменьшались, не могут «схлопнуться», пока существует «ноумен». И потому, пока существует эта «чёрная дыра» – наш ноумен, существует и прошлое, и будущее, как и все возможные разноплановые противоречия пространственного бытия.

Миг, как некий отрезок времени, только в нашем представлении находит свои параметры. Да и то только металогически, только как гипотетически существующая локальность, по отношению к такой же гипотетической безмерности. Сам же по себе, миг вполне соизмерим с вечностью! Как бы это не прозвучало абсурдно. Ибо он есть олицетворение этой вечности, так как, так же как вечность, не имеет своей собственной продолжительности, своего собственного параметра.

Прошлое и будущее, верх и низ, твёрдое и жидкое, грубое и тонкое, инертное и агрессивное, и т. д. после «схлопывания» нашего ноумена, после «коллапса» нашего сознания, необходимо сливается в нечто едино целокупное. Где уже не может быть ни прошлого, ни будущего, ни верха, ни низа, ни грубого, ни тонкого, и т. д. Как только перестаёт существовать «чёрная дыра ноумена», пропадает и деление, – всякое деление. Ведь с этим, исчезает не только течение времени, не только пространственные критерии, но и само время и пространство. Всё и вся сливается с вечностью, – с её всепоглощающей пустотой.

Наш разум не в состоянии постичь ни бесконечности в расстояниях, ни бесконечности в размерах. Ибо для этого ему пришлось бы постичь самого себя. Такие метаморфозы нашего осмысливания, как: «Мир не может быть конечным в силу того, что за любым концом, должно необходимо следовать что-то…». Или: «Мир должен быть целостен, но целостность подразумевает конечность, а конечный мир, – это нонсенс…». И т. п. Всё это фокусы нашего сознания, продукты его «чёрной дыры». Существуют метаморфозы, способные привести к помешательству даже самые крепкие и закалённые умы. Я пока не стану углубляться в эту бездну, ибо для подобных осмыслений необходима подготовка.

И так. Для нашего разума, существующего в рамках реальной действительности, невероятно появление из определённой материи, чего-то совершенно чужеродного. Говоря упрощённо, ни при каких условиях камень не смог бы породить рыбу, если только у них не было бы чего-то глубоко общего. Не важно, какая длинная цепочка превращений между ними бы не пролегала, не неси они в себе чего-то аналогичного, это было бы, – невозможно. Это значит, что сама Жизнь, гнездится далеко за пределами живой клетки, в камне, в той бесконечной глубине на пути регресса нашей осознанности, стремящейся в микромир материального. Впрочем, как и в противоположную сторону, – в макромир. Ибо, как я отмечал выше, эти стороны мироздания так же есть суть отражение в развёрнутых зеркалах нашего разума, и являются в сущности одним и тем же. Мы определяем их нашим углом зрения, глубиной глазного яблока, в силу и в соответствии собственному объёму, и тем перспективам, обусловленным соответствующим нахождением нас на бесконечной лестнице мироздания.

Далее. Существование живой клетки обусловлено тем, что её суть, её генетическая основа, гнездится в так называемых «неживых материалах» вселенной. Жизнь, как нечто метафизически-метафорическое, существовала всегда, и будет существовать всегда. Даже в той пыли, из которой образовалась наша планета. Жизнь – вечна не потому, что в бескрайнем и бесконечном космосе существуют, вечно сменяя друг друга твари, но потому, что жизнь, как метафизическая монада бытия – неистребима, ибо в сути своей не является чем-то сущностным. Жизнь, как мы её осмысливаем и понимаем, есть метафора, – лишь дефиниция нашего разума. Она есть лишь отношение и оценка, внушающая сама себе удивление и восторг, от осознанности собственной внутренней природы существа, восторг и удивление собственной сегрегацией, собственной упорядоченности и организованности. Жизнь есть точно такая же метафора, как и всё вокруг нас, – все, что включает в себя наша действительность.