Действительность. Том 2

И всё это было бы слишком просто, ибо скорее всего поддавалось бы, в конце концов, нашему стремлению к собственной организованности и приведению собственной душевной организации к абсолютному балансу, в котором мы нашли бы своё счастье. Но дело в том, что ровное сбалансированное движение нашей воли достаточно длительное время, как я упоминал в начале этого параграфа, вызывает в ней привыкание, и как следствие, – «страдание от соприкосновения с пустотой», (так как пустота и есть абсолютный баланс сил). – То, что называется скукой. И наша воля начинает «ёрзать», она сама вызывает дисбаланс, чтобы выйти из этого своеобразного относительного «анабиоза», начинающего всё больше мучить её. И эту схему можно приложить к любым проявлениям нашей воли без исключений. Воля всегда и всюду жаждет чувствовать себя, чувствовать, что она живёт, что она существует. И хотя это по необходимости сопряжено всегда со страданием, но если она перестаёт себя ощущать, то начинает паниковать и стремится выйти из этого состояния любыми путями. И здесь, с силу контрастности, её не пугают уже никакие перспективы страдания. Более всего на свете она боится заснуть на безмятежной глади океана действительности, – она боится умереть. Ей по природе её, чужда безмятежность.

Кстати сказать, музыка, при всей своей общей резонаторной природе, при всём кажущемся абсолютном жизнепровоцирующем аффекте, влияющем на нашу волю, на самом деле разбалансирует её. Хотя в большинстве случаев, нам кажется, что она стремиться уравновесить нашу душевную организацию, привести к балансу наши чувства и мысли. То есть, на самом деле музыка стремится усыпить нашу волю?? Имея в своей сути ту же волновую параболичность, она с одной стороны действует на нашу волю как резонатор, настраивая и гармонизируя её, с другой как анти – резонатор, дисгармонируя и разбалансируя. Да, именно последовательная смена резонанса и анти – резонанса вызывает у нас такое удовлетворение музыкой. Наша воля начинает чувствовать свою наиболее возможную полную мощь. Все её латентные, спящие силы – просыпаются, поднимая душевные ощущения над всей бренностью бытия. Музыка есть воплощённая в звуках система координат нашей воли, нарисованная мною выше. И несёт в себе всю палитру возможных всплесков и падений, всех возможных соотношений перепадов нашей душевной организации. И наш пиетет, либо отвращение воспринимаемых музыкальных произведений, создаваемых личностями с различной общей внутренней волновой модуляцией архитипа, зависит от возможных отклонений музыкальной модальности воспринимаемого произведения. Первое, происходит, когда общая парабола музыки близка, родственна по своей модуляции, настройке нашей души, когда она примерно совпадает с обобщённой параболой нашей воли, то есть звучит в унисон нашей душевной организации. Второе, – когда палитра и последовательность её модуляций не совпадает, ни по частоте, ни по длине, ни по иным характеристикам волны.

«Здесь всё! – Любовь и ненависть,

желание, вдохновение, и смятение…

Вся жажда власти и уединения,

корысть и щедрость,

благородство и порок, -

всё растранжирить, либо складывать всё впрок…

Она рождает доброту и злость,

на весь твой быт накладывая власть.

И чем сильнее амплитуда колебания, -

тем ярче будет миропонимание,

сильней тем чувство радости и горя,

они всегда идут вдвоём не споря.

Чем чаще радость нас ласкает,

на пике счастья поднимает,

печали тем длиннее будет путь,

в балансе всё, – и в этом суть…»

И вот что важно. Амплитуда колебания стремлений нашей воли всегда адекватна её скрытым латентным силам. Её стремление к наибольшему дисбалансу, взлёту параболы вверх, всегда соответствует её срытым возможностям в противостоянии этим взлётам, её способности к «гашению» гипертрофированных колебаний. Воля, с её архаическим инстинктом, в отличие от разума, всегда точно знает свои силы. Её силы всегда соответствуют взятым на себя условиям бытия. Она всегда ищет и берёт на себя ровно столько шторма, сколько способна обуздать. И за редкими исключениями, ей всегда это удаётся. Относительно слабая воля, чувствуя адекватную возможность своих сил, редко идёт на большую бурю, предпочитая оставаться в тихой гавани размеренных всплесков и падений.