Действительность. Том 2

Вся классическая психология, изучающая поведение человека, это взгляд специалиста на поле битвы, где в клинче сходятся инстинкт и разум. Психология, в сущности, всегда определяет приоритеты в преобладании, доминировании в определённых ситуациях, либо инстинкта, либо разума. Те критерии, которыми руководствуется психолог, всегда определяются исходя из следующего контекста. (Упрощённо). Внешние влияния, оказываемые воздействия на инстинкт, и внутренние реакции на это, контролируемые разумом. Всегда в совокупности, и всегда в свете соотношения и взаимодействия главных колоссов нашего сознания, – инстинкта и разума. Ведь целокупный психотип человека всегда определяется его внутренним соотношением сил инстинкта и разума, каждый из которых, абсолютно уверен именно в своей правоте, истинности своего взгляда, на то, или иное событие, на ту, или иную ситуацию, на ту, или иную линию собственного и чужого поведения. И психолог, по большому счёту, занимается тем, что ищет и находит компромиссы между ними, чтобы сохранить некий внутренний баланс, – паритет, а значит сохранить внутреннее общее равновесие личности.

Человек, у которого наиболее сбалансировано инстинктивное и разумное – гармоничен. Его поведение ровное, без гипертрофированных всплесков. Его душа, – словно море в хорошую солнечную погоду, с лёгким бризом на поверхности воды. Личность же, на поле которой, то инстинкт берёт верх, то разум, напоминает переменчивую погоду мирового океана. В его душе бушует постоянный шторм. То волны инстинкта накатывают на скалы сознания, то волны разума бросают из стороны в сторону лёгкую шлюпку осознанности. И всё это внешне напоминает растянутый во времени кризис, с постоянно вспыхивающими, и затихающими боями.

Но вот что интересно во всём этом, так это тот парадокс, который мог бы так и остаться необъяснённым для нашего аналитического воззрения. Ведь всё и вся в нашем мире стремится к гармонии, к уравновешиванию. И, в то же самое время, именно «штормовые характеры» способны преподносить сюрпризы грандиозного свойства, производя поистине гениальные вещи. В какой области они бы не находились, будь то наука, искусство, или политика. Их вулканическая сущность, почти необходимо порождает катаклизмы с грандиозными выплесками лавы на поверхность. Ведь их внутренние столкновения предполагают обязательное высвобождение колоссального количества энергии. И для природы, во всём этом, моральная подоплёка явления, конечно же, не имеет никакого значения. Ведь природа – аморальна в сути своей. Для неё неважно, разрушает или созидает её «дитя», лишь бы не скучало. Поэтому, как правило, Гений – вне морали. В противном случае сама его гениальность, под большим вопросом. Ведь моральные аспекты, подобно графитовым стержням в ядерном реакторе, всегда сдерживают, ограничивают развитие цепной реакции сознания. Поистине, гениальное, – всегда свободно от всяких моральных догм.

Наше желание подвести всё и вся под моральную основу, мне глубоко понятно. Ведь это наиболее простой способ подвести всё и вся под собственную полезность, под собственную безопасность. Именно страх, был тем изначальным мотивом, благодаря которому возникло и развилось до теперешнего колосса, моральное воззрение. Интерес доминирующей касты, чья воля желала покорения чуждых элементов, создала клетки и барьеры сознания, наделив «уделами» всех резвых, и чрезмерно независимых «коней осознанности». Воля морали, утончаясь и совершенствуясь, превратилась на первый взгляд грубого осмысления, в нечто бескорыстное. Но дело в том, что мы, подчас, не способны замечать утончённых мотивов, и не придаём значения таким мотивам интереса, как сверх возвышенное тщеславие, и самоидентифицирование в величии, обозначенное общим понятием благородства. Ведь даже когда создаётся впечатление полного отсутствия интереса в поведении в ущерб себе, это всегда вопрос лишь доминирования возвышенных интересов, их сверх тонких для грубого разума, мотивов. Преобладание возвышенных интересов «идеального разума», над интересами «рационального» и «инстинктивного».

Мало того существует доминанта сознания, основанная на укоренившихся коммуникативных связях между индивидуумами отдельного «клана», (который, кстати сказать, и существует благодаря этим укоренившимся коммуникативным связям), где подчас интересы «клана», с которым ассоциирует себя индивидуальное разумение, подавляют интересы личностного характера индивидуума. Но сам интерес, как таковой, никуда не девается, он всегда и всюду присутствует, и контролирует все помыслы и действия всякой личности. Вопрос лишь в узости или обширности, возвышенности, или низменности этого интереса. То есть, всё той же грубости и утончённости, воюющих, во всех аспектах нашего мироздания, алгоритмах умопостижения.