Действуй, дядя Доктор!

- Елена Георгиевна тоже пострадала при пожаре? - слышу позади насмешливый голос хлюпика. Отлично, вот теперь я показала всем свои трусы.

- Ну, можно сказать и так. Пожар ночью случился, она бедняжка вскочила спросонья и побежала мне помогать. Но не добежала, зацепилась за ветки, вот и пострадало белье. Да, - наклоняется ко мне, как будто специально обдавая запахом чеснока. - Лена-попа из полиэтилена. Ой, прости, из драного полиэтилена.

- Ну ты и сука! - не задумываясь, бросаю я и в этот момент, как назло, мою руку бьет током от браслета. Не сильно, но достаточно, чтобы на это не только обратили внимание, но и я не смогла до конца застегнуть пуговицы на блузке.

- Это что такое, Елена Георгиевна? - слышу рядом голос полицейского.

- Браслет от нецензурной брани, - чуть ли не выплевываю ему в ответ, снимая к чертовой матери эту хрень.

От бессилия хочется выть. И только, когда мне мельком удалось взглянуть в насмешливое лицо махины, наблюдающего за тем, как трясущимися руками я пытаюсь застегнуть пуговицы на блузке, как ни странно, пришла в чувство. Я – уже не Лена и мне давно не семнадцать, чтобы позволять над собой издеваться.

- Может быть мы закончим весь этот фарс поскорее, Алексей как вас там.

- Присаживайтесь. И вы, Андрей Викторович.

- Послушайте, у меня дочь одна дома, - как можно спокойнее произношу я, как только сажусь напротив стола. - Мне нужно быстрее домой.

- А сколько лет вашей дочери? - интересуется мент.

- Причем тут это?

- Так сколько? - не унимается хлюпик.

- Одиннадцать.

- Детей можно оставлять одних дома с четырнадцати лет. Нарушаете закон, гражданочка.

- Пошел на хер!

- Тихо, Ленок. Не буянь, - наигранно строгим голосом произносит этот нахал, положив руку на мою ногу.

- А ты вообще заткнись, Андрюха – письку тебе в ухо, - резко одергиваю его ладонь.

- Дорогая, не надо, мне и без того их хватает, - усмехаясь, произносит он.

- Ты больной.

- Так, успокоились, - встревает мент. - Я напоминаю, Елена Георгиевна, что за оскорбление сотрудника полиции, находящегося непосредственно на рабочем месте, согласно статье триста девятнадцать УК РФ, полагается штраф до сорока тысяч рублей.

- Да что вы горите, товарищ милиционер?

- Господин полицейский, - поправляет он меня.

- О, даже так. Ну хорошо, господин полицейский, посмотрите на содержимое вываленное из моей сумки. Видите там косметичку красного цвета, которую вы, кстати, поверхностно осмотрели?

- Ну и? Вижу.

- А вы откройте карман справа. Открывайте, открывайте. Сколько говорите штраф?

- До сорока тысяч рублей.

- Окей. Тогда вынимайте пятьдесят пять.

- Зачем так много?

- А вы еще не догадались зачем? - смотрит на меня непонимающе. - Ну тогда слушай: пошел ты на *** ******* гребаный. *** моржовый. Все, что здесь происходит – незаконно! Я тебя еще засужу, **** штопанный, - выдыхаю. - Теперь понятно зачем пятьдесят пять?

- Вот сейчас нам и вправду будет пиз…олитус, - пихает меня в бок мужик.

- Во-первых, штраф оформляется официально, гражданочка.

- Во-вторых, не надо никаких штрафов и прочего, Алексей Витальевич. У Елены Георгиевны синдром Туретта. Заболевание тяжелое. Сейчас мы в ремиссии, но бывает случается рецидив.

- Это что за такое заболевание? Вы врач? - какой любопытный сотрудник полиции нам попался.

- Да, врач. Это генетическое заболевание центральной нервной системы, как раз и проявляется непроизвольными тиками, гримасами. Сюда же относятся наш с ней бич – матерные слова. По-научному – копролалия, спонтанное высказывание запрещенных слов. К счастью, у нее еще не началась эхолалия. Это когда Леночка повторяет слова за другими. Да и не гримасничала еще. И браслет от нецензурной брани у нас именно для этого. Так сказать, чтобы быстро приводить ее в чувство. Не верите, так почитайте в интернете. Так что, давайте без штрафа, Алексей Витальевич.

Смотрю на этого… Андрея, который ни разу не запнулся за всю свою речь и вообще перестаю что-либо понимать. Кто он, мать его, такой?! То, что он совершенно точно стебется над ментом – понятно. Но откуда такие познания? На удивление, после его речи я затыкаюсь. Дальше говорит только он. По сути, рассказывает то, что действительно происходило в метро с маленькой поправкой на то, что мы не пара.

- Посидите минуточку, - нервно произносит хлюпик, держа в руках мобильник. Встает из-за стола и выходит из комнаты.

- Классные труселя, ты где такие нашла?

- А ты разве не помнишь? - кладу ногу на ногу. - На помойке, когда вместе с тобой искала тебе носки.

- Точно, как я мог об этом забыть, - взмахивает рукой и тут же кладет ее на свои джинсы. Точнее – в область причиндалов.

Молчим. Каждый из нас, наверняка, без шуток хочет спросить про трусы и носки, однако никто не решается. Псевдодоктор, в другое я просто не верю, вообще как-то в миг стал задумчив. А может просто хочет кое-что сделать, поэтому положил руку на джинсы.

- Чеши.

- Что?

- Чеши яйца, не стесняйся. Если что-то чешется, надо почесать и точка. Кажется, это ваше мужское правило. Я часто его слышала на стройках.

- У меня не чешется, - ухмыляясь, произносит он.

- Ну не хочешь – не чеши. Твое дело.