Дейвид Гаррик. Его жизнь и сценическая деятельность

Трудно разобраться во всей этой истории, но со стороны такие романические подробности кажутся очень странными: молодая девушка была совершеннолетней, пользовалась полной свободой, в костюме пажа путешествовала с посторонними ей людьми из Германии в Англию – и при всем том не решалась открыто сознаться в своей серьезной привязанности! Несколько драматургов воспользовались туманом, окутывающим действующих лиц этой истории, и сделали женитьбу Гаррика темой для своих пьес. Одна из них известна и русской публике. Это – «Любовь и предрассудок» Мельвиля. 22 июня в 8 часов утра состоялось бракосочетание «мистера Дейвида Гаррика, эсквайра, с mademoiselle Евой-Марией Виолеттой», как писали об этом газеты. Их венчали два раза: сначала по англиканскому обряду, затем по католическому. Приданое молодой девушки оказалось очень значительным: общая, официальная его сумма достигала 100 тысяч рублей, но из них 40 – были фиктивными, записанными на ее имя Гарриком; остальные 60 тысяч уплатила графиня. Уолпола особенно интриговали эти деньги, и он видел в них подтверждение слухов, ходивших по городу… Говорили, что Виолетта – незаконная дочь графа, прижитая им до свадьбы. Но Берлингтон женился за два года до ее появления на свет и долгое время после свадьбы никуда не выезжал из Лондона, а молодая девушка, как мы видели, была уроженкой Вены. Сама она впоследствии говорила, что не получила ни копейки от Берлингтонов, а в таком случае остается только предположить, что эти деньги были привезены ею из Австрии. Как бы то ни было, дело было совершено, и Гаррик считал себя счастливейшим человеком в мире; он имел на это полное право: его жена оставалась до конца дней своих самым близким его другом.

Глава IV. Антреприза. Отношение к публике, авторам и актерам

Таким образом, я довел своего героя до «пристани»: самая трудная часть жизни его прошла, и теперь перед ним расстилалась ровная дорога, по которой предстояло спокойно идти до смерти; счастьем он уже обладал; богатство и слава виднелись вдали. Я не стану следить шаг за шагом за дальнейшей судьбой знаменитого артиста, как делают это английские биографы: едва ли русскому читателю будет интересно слушать подробный перечень всех пьес, которые он ставил, и всех ролей, которые он играл. Общая картина его жизни и деятельности за это время, я думаю, будет гораздо занимательнее.

Театральное дело того времени находилось в совершенно особенных условиях.

В конце своей «Жизни Гаррика» Мерфи говорит, что в государственном строе Англии выделялось четыре «стадии»: король, верхняя палата, нижняя палата и Друрилейнский театр.

Конечно, для нас эти слова звучат фальшью, одним из тех комичных преувеличений, которых так много в сочинениях горячего ирландца… но есть в них и доля правды. Театр, во главе которого стоял частный антрепренер, не получавший от правительства ни копейки, был тем не менее учреждением общественным, которое не могло бесконтрольно идти своей дорогой.

Тэн рисует блестящую картину народного театра времен Шекспира. Он не мог бы сделать и не делает того же относительно XVIII века: пуританское движение вышло тоже из народа и, задушив «греховное удовольствие», наполовину заглушило вкус к нему толпы. Реставрация привела с собою придворный театр, пошлость и грязь которого были едва прикрыты французскими румянами. Однако мало-помалу он начал «оседать» и привлекать к себе не одно высшее сословие, но и среднее; даже смешанная городская толпа проявляла к нему все больший и больший интерес… но народ в собственном смысле этого слова остался глух к французской затее. Таким образом, английский театр XVIII века нельзя считать народным: свой репертуар получал он из-за границы и давал толпе только то, что отвечало ее собственным заимствованиям. Но к середине века он сумел уже завоевать столько симпатий и получить такую популярность, при которой безразличное отношение к нему стало невозможным.