Дейзи Джонс & The Six

– Увы, – сказала я, – нам всем трудно сидеть трезвыми и сочинять при этом что-либо более интересное, чем обойный клейстер. О, надо же! Тут песня о том, как я люблю свою жену! И еще одна о том же! И еще одна!

Он попытался меня урезонить, что я, мол, не права, но я продолжала:

– Да тут весь сборник о Камилле! Нельзя раз за разом писать песни-извинения своей жене и заставлять всю группу их играть.

Билли: Это уже вышло за рамки дозволенного.

Дейзи: – Тебе повезло, – продолжала я, – что ты нашел, к чему другому пристраститься. Но меня этот вопрос не колышет, и твою группу тоже, да и никому не захочется это слушать.

По его лицу уже было все видно: он понял, что я права.

Билли: Она считала себя такой умницей, что сумела раскусить, как я подменил себе зависимость. А то я сам не знал, что как мог вцепился в любовь к своей семье, чтобы оставаться трезвым! И это меня еще больше разозлило, что она якобы знает обо мне больше, нежели я сам.

– Знаешь, в чем твоя проблема? – сказал я ей. – Ты мнишь себя поэтом, но кроме как трындеть о ловле кайфа тебе больше не о чем сказать.

Дейзи: Билли из тех людей, что очень остры на язык. Он способен как вознести тебя единым словом, так и смешать с землей.

Билли: – Мне этого дерьма не надо, – сказала она.

И ушла.

Дейзи: Я направилась к своей машине, с каждым шагом все больше готовая рвать и метать от злости. У меня тогда был вишневый «Мерседес-Бенц». Я очень любила ту машинку. Пока нечаянно не разбила ее, оставив на нейтралке на холме.

В общем, поцапавшись с Билли, я направлялась к тому самому «Бенцу», уже держа в руке ключи и собираясь укатить как можно дальше. И вдруг до меня дошло, что, если я уеду, Билли просто напишет альбом сам.

Тогда я развернулась на сто восемьдесят градусов и сказала:

– Вот уж фиг тебе, паршивец, не дождешься!

Билли: Я порядком удивился, когда она вернулась.

Дейзи: Я прошагала в домик у бассейна, уселась на диван и сказала:

– Я не собираюсь из-за тебя упускать свой шанс написать отличный альбом. Итак, вот как будет все происходить. Тебе не нравятся мои тексты, мне не нравятся твои. Так что все это выкинем и начнем с нуля.

– Я не собираюсь отказываться от «Авроры», – возразил Билли. – Она обязательно войдет в альбом.

– Ладно, – ответила я. А потом подняла листок с одной из его песен, так и лежавших там, куда я их швырнула, потрясла перед ним и сказала: – Но вот этой дребедени там не будет.

Билли: Тогда я, кажется, впервые осознал, что… Что на свете нет никого, кто бы так страстно и ревностно относился к своему делу, как Дейзи Джонс. Она пеклась о нашей работе, как никто другой. Готова была буквально вложить в нее всю душу. Как бы ни старался я ей это дело усложнить.

И мне все вспоминались слова Тедди, когда он говорил, что именно она – наш козырь, позволяющий собирать целые стадионы. А потому протянул ей руку и сказал:

– Идет.

И мы обменялись рукопожатием.

Дейзи: Симона вечно говорила, будто от наркотиков человек начинает выглядеть старше своих лет, и, когда я пожимала руку Билли, то разглядела, что в уголках глаз у него мелкие морщинки, кожа вся в веснушках, да и в целом он выглядит довольно потрепанным жизнью, а ведь ему всего-то было где-то двадцать девять или тридцать. «Не от наркотиков ты так состарился, парень, – подумала наивно тогда я. – Это все от протрезвления».

Билли: Не так-то просто было настроиться на совместное творчество после всего того, что мы друг другу наговорили.

Дейзи: Я сказала Билли, что, прежде чем мы начнем что-либо делать, я хочу устроить ланч. Я не готова была садиться с ним писать песни, мучаясь головной болью, пока не съем какой-нибудь бургер. Сказала, что сейчас мы съездим в Apple Pan.

Билли: Когда она уже собиралась сесть за руль, я забрал ее ключи и сказал, что не позволю ей самой куда-либо вести машину. Она уже порядком набралась.

Дейзи: Тогда я отняла у него ключи и сказала, что если он желает сам вести машину, то мы можем поехать на его тачке.

Билли: Мы сели в мой Firebird, и я предложил:

– Давай поедем в El Carmen. Это гораздо ближе.

– Я хочу в Apple Pan. А в свой El Carmen можешь отправляться без меня.

Ни за что бы не подумал, что она настолько дьявольски упряма!

Дейзи: Раньше мне нравилось, когда мужчины называли меня упрямой. И я правда была ужасно упрямой. Потом это прошло. И все стало сразу лучше и легче.

Билли: В дороге я включил радио. Дейзи мгновенно переключила на другой канал. Я вернул обратно. Она снова переключила.

– Это моя машина, черт подери! – возмутился я.

– А уши мои, – парировала она.

Наконец я запустил в магнитофоне запись The Breeze. Попал на их песню «Капелька любви». Дейзи начала смеяться.

– Что тут такого смешного?

– Нравится тебе песня? – спросила она.

Ну, с чего бы мне ставить песню, которая мне не нравится!

Дейзи: – Ты просто ничего об этой песне не знаешь, – сказала я.

– Ты сейчас о чем?

Ему, очевидно, известно было, что эту песню написал Уайет Стоун, но обо всем прочем он был не в курсе.