Декабрь-91; Моя позиция

Подписи Союза стоят под важнейшими документами эпохи -- декларациями и договорами. Остаются действующими 15000 внешнеэкономических соглашений. Просто это все перечеркнуть -- значило бы с первых шагов нанести ущерб международному престижу Содружества и его реальным интересам.

Так же, как все члены Содружества, очевидно, подтвердят свою приверженность принципам современной демократии (свободные выборы, разделение властей, политический, идейный, религиозный плюрализм, правовое государство, гражданское общество, права человека), они должны воспринять и внешнеполитический курс, построенный на новом мышлении. Он получил признание во всем цивилизованном мире.

Шестое. Будет нанесен невосполнимый урон духовному развитию всех народов, если уже сейчас члены Содружества не договорятся о координации (и о ее органах) в области науки и культуры, языка межнационального общения, охраны памятников, об источниках содержания музеев, мирового класса театров, библиотек, архивов, крупнейших институтов, лабораторий, обсерваторий и т.п.

Седьмое. О процедуре правопреемства. Начинать новую эпоху в истории страны надо с достоинством, с соблюдением норм легитимности. Одной из причин исторических несчастий наших народов являются как раз грубые разрывы, разрушительные перевороты, захватные методы в ходе общественного развития.

И есть предпосылки, есть и опыт, чтобы действовать в рамках демократических правил.

Поэтому я предложил бы после ратификации документа о Содружестве и обмена ратификационными грамотами провести заключительное заседание Верховного Совета СССР, который принял бы свое постановление о прекращении существования Советского Союза и передаче всех его законных прав и обязательств Содружеству европейских и азиатских государств.

Таковы мои самые общие соображения. Они продиктованы ответственностью за конечный успех великого дела, начатого в 1985 году". Продолжаю отстаивать свои взгляды

В тот же день, когда было опубликовано это обращение, то есть 20 декабря, у меня был большой разговор, что называется, "о жизни" с моим старым приятелем, когда-то однокашником, писателем Игорем Беляевым.

О многом говорили, и прежде всего для того момента о самом главном -- о судьбе Союза. Нам нужно на переломе истории, сказал я, пройти его без крови, без того, чтобы опять -- "красные", "белые", "синие", "черные". Чтобы было согласие... Надо думать о высших интересах страны. Тут не место политическим амбициям. В этом смысле все мы сейчас в одинаковом положении.

Общество беременно взрывом. И если, не дай Бог, мы окажемся в состоянии сумасшествия, политической паранойи и вновь начнем выяснять отношения, когда людям уже невмоготу, то получим очень тяжелые последствия. Говорю не для того, чтобы напугать, а чтобы предупредить такое развитие событий. Надо умерить свою гордость, оставить претензии и -- раз мы уже подошли к реформам вплотную -- объединиться ради дела.

Мое письмо участникам встречи в Алма-Ате. Примут ли без предвзятости?

В письме я не ставил вопросы в полемическом плане. Я рассуждал. Мои рассуждения во многом перекликаются с тем, что они сейчас обсуждают. Есть вещи поважнее наших личных настроений, симпатий и антипатий.

Беляев так же, как до него американский собеседник, попросил рассказать, как прошел у меня день, чем я занимался.

У меня сейчас две срочные заботы, сказал я. Пришло очень тревожное письмо от Лужкова. В Москве тяжелейшая ситуация с мясопродуктами. 350 магазинов не торгуют. Есть ряд согласованных решений, что-то удалось сделать, чем-то помогли, но не получается то, что намечали. Нет поставок прежде всего из самой России -- Краснодара, Воронежа, Курска, Белгорода. Я попросил срочно назвать республики и области, у которых особенно большая задолженность москвичам. Переговорю с руководителями областей, надо москвичей выручать.

Может быть, выйду на моих зарубежных партнеров -- Г. Коля, В. Гавела. Попрошу срочно что-то сделать.

Накануне вечером, т.е. 19 декабря, позвонил канцлер Коль: введи меня в курс дела -- что там у вас происходит, что завтра будет, какие последние оценки ситуации накануне встречи в Алма-Ате, куда идет процесс, какое твое место в этом будущем Содружестве, уверен ли ты, что оно состоится, как ты вообще смотришь на все это?

Обо всем этом Гельмут Коль спросил с не свойственным для него волнением, даже тревогой.