Декабрь-91; Моя позиция

Разговор по существу начался со знаменитого ответа Черчилля на вопрос: чем отличается политик от государственного деятеля? Черчилль сказал: политик думает об очередных выборах, а государственный деятель -- о будущем. Так вот, думая о будущем в контексте того, что происходит, полагаю, что нас ждет процесс очень сложный. Он несет в себе столько сюрпризов! Но важно не потерять направление. Роли будут меняться. Перегруппировка сил будет происходить. Единственное, что я считал бы недопустимым, опасным -- это расчленение, разъединение, взаимоотчуждение.

Здесь главные два момента, которые я сформулировал в результате долгих раздумий.

Во-первых, ближайшие задачи очень серьезные, а общество уже перенапряжено проблемами. И его нельзя еще перегружать новыми, связанными с разъединением, расчленением. Общество может не выдержать. Наоборот, сейчас, как никогда, нужно взаимодействие, согласование. Только вместе можно выбраться. Легче будет и сотрудничать с партнерами за рубежом, а не только внутри страны. Поэтому нужен Союз. Я за него выступал и выступаю.

Во-вторых, надо отдавать себе отчет в той реальности, какой является именно эта страна. Это же не просто взяли стул или стол, сколотили за смену или за час-два: заготовки есть, гвозди и молоток есть, сбили -- и все. Нет. Десять веков шло очень сложное развитие. Очень трудно шло. Сформировался массив человеческий, политический, стратегический. Все это очень серьезно. И в разъединении такого массива -- самая большая опасность и для нашей страны, и для всех других.

Исходя из обеих этих посылок, первой и второй, я оставил в стороне все, "отложил" в сторону свои убеждения и поддержал выход на Содружество, чтобы была хоть какая-то степень взаимодействия. Не знаю, как пойдет, хочу, чтобы были позитивные результаты, иначе это опасно для всего того, что мы делали и здесь, и вовне, в том числе вместе с вами и со всеми народами.

И естественно, раз речь не идет уже о союзном государстве, то наступает момент, когда я должен принять решение о себе. Я об этом уже не раз говорил и именно так буду действовать. Поэтому, как только буду иметь на руках документы из Алма-Аты, в течение короткого времени я это сделаю.

Тем не менее вижу необходимость в новых формах продолжать свою общественную и политическую деятельность, чтобы помогать начавшемуся процессу. Это превыше всего. Очень не хотел бы, чтобы все это захлебнулось. Тогда бессмысленно все, что за эти годы было сделано... на такой риск пошли, на такие крупнейшие решения!..

Корреспондент спросил, смог бы я удержать власть, если бы захотел?

-- Видите ли, -- отвечал я, -- есть такая порода людей, которые меняют свои взгляды, позиции для того, чтобы остаться на плаву. И уж тем более власть удержать. Для меня это неприемлемо. Перед Вами человек, все-таки расположенный к движению мысли, к реформам, к переменам и встречным движениям, к компромиссам. Тем не менее это всегда в рамках моего выбора, в рамках принципов, а не просто -- без руля и ветрил.

Так вот -- насчет того, смог бы я удержаться у власти или нет...

Если бы для меня было безразлично, что происходит, и главным было бы находиться "в структурах", то, наверное, вопрос не представлял бы большой сложности. Но речь идет о гораздо большем. Тем не менее не намереваюсь держаться за власть. Считаю, что все должно происходить в конституционных, демократических рамках. Для меня это вопрос высшего принципа. Поэтому я все делал, чтобы было именно так, хотя процесс все время вырывался из этих рамок. В прессе уже пошел гулять термин: по аналогии с августовским путчем заговорили о "пущинском перевороте", имея в виду Беловежскую Пущу.

С такой оценкой согласиться не могу. Хотя у меня с самого начала были замечания и по правовой стороне дела, и относительно неконституционности некоторых решений. Я это высказал в своем заявлении после Минска, в том числе и по поводу того, что сделано там все от имени только трех республик. Но тогда я занял позицию -- поддержать процесс, поскольку есть настрой на Содружество.

Дело ведь не во власти, а в существе того, что происходит здесь, в стране. И раз договорный процесс перешел в другую колею и получил поддержку республик, с этим надо считаться.

Корреспондент напомнил о судьбе Уинстона Черчилля, который сыграл огромную роль во время войны с фашизмом, и ему нация была многим обязана, но на первых же парламентских выборах в 45-м году ему пришлось уйти. Я сейчас вот смотрю Вам в глаза, сказал он, а ему мы тогда в глаза посмотреть не могли... Что у Вас происходит в душе?

Ответил так: беспокойство за страну. Боюсь, как бы не сорвался процесс преобразований, а это может случиться, если окажется нежизнеспособным Содружество. Не могу этого скрывать и не скрываю, постарался довести свою позицию до моих коллег, руководителей республик, до всей страны и мировой общественности. Пока же думаю: поскольку процесс идет открыто и опирается на мнение представительных органов, мой долг -- помочь сохранить курс преобразований. В общем-то, ведь в основе своей идет демократический процесс...