Декабрист

— Очень просто. Надо организовать засаду и перехватить их, когда повезут на каторгу, — ответил, не думая, подпоручик Лихарев.

— Наверняка их повезут мелкими партиями, — остудил пыл друзей Ломоносов. — Если перехватим одну, — другие партии задержат. Нам надо добраться туда, где их соберут всех. А там — или устроим им побег, или взбунтуем каторжных и опять же устроим побег.

— А куда их повезут, как вы думаете, господа? — задумчиво спросил московский унтер Александр Луцкий.

— Скорее всего, на Нерчинскую каторгу, во глубину сибирских руд. Ну а мы с вами, господа, туда отправимся сами, без принуждения…

Тут же они узнали и о начале очередной русско-персидской войны. В Закавказье вторглась стотысячная армия персов. Эта весть слегка смутила Ломоносова и его товарищей — они чувствовали себя невольными дезертирами, в то время как их прежние друзья могли проливать кровь. Но они успокоили себя тем, что Персия не может считаться достойной противницей и будет разгромлена кавказскими войсками…

…В конце сентября они вошли в устье Томи, и на следующие сутки впереди завиднелись пристани и набережные Томска — последнего на восток крупного города Тобольской губернии…

…В начале XVII века Борис Годунов послал сургутского казачьего голову Гаврилу Писемского и тобольского стрелецкого голову Василия Тыркова основать острог на реке Томи, в татарских землях, для покорения этих земель и защиты населения от кочевых киргиз. Как ужились два этих орла в одной норе, история скупо сообщает, но острог исправно послужил целое столетие. С учреждением Сибирского тракта, указом о котором ознаменовалось начало петровского правления (дорога, правда, обустроена была лишь во времена Анны Иоанновны), город приобрел важное транспортное значение. Несмотря на то что во времена императора Александра тракт сместился к югу, на Омск и Красноярск, Томск сохранил узловое значение. Но с тех пор как на новой дороге возникли значительные ямские сообщества, основная часть грузов транспортировалась сухим путем. Протяженные обветшавшие пристани выдавали прежнюю значительность этого перевалочного пункта. Однако подгнившие причалы, немногочисленные пришвартовавшиеся суда свидетельствовали о давнем упадке речного пути.

В это время здесь проживало почти одиннадцать тысяч жителей. Председателем Томского губернского правления был отставной военный Игнатий Иванович Соколовский, до того губернатор, ставленник Сперанского. Он издавна приобрел репутацию заступника бедных и сирот. Но при Николае не слишком долго удержался у власти.

Сразу, как только пристали к берегу, путешественники подверглись нападению стражника, который пожелал немедля увидеть их паспорта. Полицейский надеялся на поживу с темных мужиков, но, увидев законным образом оформленные документы, понял, что придраться не к чему, и потерял к приезжим всякий интерес.

Между тем насущной заботой приезжих было сбыть с рук баркас и купить лошадей для сухопутного путешествия. Глубокая и вместительная лодка, в которой спокойно разместились два десятка человек со всеми припасами и упряжью для такого же количества лошадей, представляла немалую ценность на глубокой реке.

И в это время, как на заказ, на пристани показалась группа представительных людей, спустившихся с горы на колясках. Среди подъехавших выделялся довольно рослый пожилой мужчина с твердым правильным лицом, в атласной поддевке и сюртуке с шелковым жилетом. На ногах его блестели лаковые сапоги. Это был знаменитый томский купец Федот Иванович Попов.

Федот Иванович был самым дельным из четырех братьев — Ивановичей. Поповы была верхотурьинская купеческая семья, патриархом которой являлся дядя Ивановичей, Андрей Яковлевич. Вышли они из горного дела, а ничто, кроме войны, так не вырабатывает твердый характер, как рудник. Поднимались Поповы винными откупами — оплачивая государству будущий доход от виноторговли и торгуя хлебным вином, которое сами и выкуривали, — дело это было прибыльное, хотя и довольно темное…