Декабристки. Тысячи верст до любви

Глава XVIII Москва, особняк И. Демидова, 1834 г.

Раньше, услышав от дворецкого о приезде отца, Мария Поджио спешила в гостиную со всех ног в надежде, что он сообщит ей хоть что-то об Иосифе, но в последние визиты сенатора Бороздина уже не торопилась его встречать. Она и так знала, что ничего нового отец не расскажет и что целью его прихода будет только одно: уговорить ее согласиться на развод с мужем.

На этот раз Мария Андреевна и вовсе с трудом заставила себя выйти из спальни и сделать вид, что рада видеть отца. Думала она при этом только об одном: как бы сделать так, чтобы их обычный разговор закончился побыстрее. «Выслушать все, что он будет говорить, сказать, что обязательно подумаю над его словами, пообещать, что буду помнить о них с матерью и о сыне, – и все, – мысленно готовилась к беседе Мария. – Не возражать ему, не настаивать на своем, иначе это никогда не кончится, и он будет до вечера повторять мне одно и то же. Просто согласиться с каждым его словом и ответить, что мне надо еще подумать!»

Она знала, что все равно не удержится и в какой-то момент обязательно начнет спорить с отцом. Чаще всего это случалось, когда Андрей Михайлович говорил что-нибудь особенно страшное и одновременно абсурдное об Иосифе. Например, заявлял, что тот обманом заставил Марию выйти за него замуж, заморочив ей голову лживыми обещаниями и чуть ли не околдовав ее. Или обвинял его в том, что своих детей от первого брака он любит больше, чем их с Марией маленького Льва. Прошлые встречи Марии Андреевны с отцом заканчивались ссорами именно из-за таких его утверждений. Хотя потом он все равно возвращался к дочери и снова принимался убеждать ее в том, что Иосиф – чудовище и ей необходимо от него отказаться.

И тем не менее Мария входила в гостиную с очень слабой, едва теплящейся, но все-таки надеждой. Вдруг отец понял ее, вдруг он отступился от мысли заставить ее развестись, вдруг он узнал, где Иосиф отбывает наказание, и решил, что она тоже имеет право это знать? Вдруг они сейчас помирятся и сенатор согласится помочь ей уехать к мужу? Ведь не всегда между ними было такое противостояние, ведь когда-то давно родители любили Марию и готовы были идти ей навстречу! Правда, так было ровно до того момента, когда она познакомилась с Поджио и объявила о сделанном им предложении и о своем желании стать его женой…

Бесшумно открылась дверь гостиной, и молодая женщина вошла в просторный зал, в углу которого в большом кресле сидел сенатор Бороздин.

– Здравствуйте, батюшка!

Андрей Михайлович кивнул дочери и молча указал ей на стоявшее рядом с ним второе кресло. Мария подошла к нему и села, уже полностью уверенная, что сейчас начнется разговор, как две капли воды похожий на многие другие предшествующие ему беседы с отцом. Но сенатор внезапно посмотрел ей в глаза, и она увидела в них совсем новое, незнакомое ей чувство – не обычное недовольство ею, а какую-то странную решительность.

– Маша, – сказал он тихо. – Я знаю, где сейчас находится твой муж.

Мария сдержалась. Приложила невероятные усилия, но смогла не вскрикнуть, не вскочить с кресла и не потребовать у отца, чтобы тот немедленно рассказал обо всем, что ему известно. Только вздрогнула и шумно схватила ртом воздух – в просторном и плохо протопленном зале вдруг стало невероятно душно…

– Он сейчас в Шлиссельбургской крепости, – продолжил тем временем отец с таким видом, словно не заметил ее волнения. Мария Андреевна снова глубоко вздохнула и все-таки тихо ахнула. Иосиф в крепости. Не в Сибири, не на каторге, а просто в заточении. И не так далеко от нее, как она ожидала. Неужели все не так плохо, как ей казалось? Или наоборот – все гораздо хуже, ведь к заключенным в крепости точно не пускают жен?

– Батюшка, скажите, пожалуйста… – начала она срывающимся голосом, но сенатор Бороздин не дал ей договорить.

– Твой муж был в Шлиссельбургской крепости все это время, – перебил он дочь. – И сейчас он там, и будет находиться там до конца жизни, если ты не послушаешься нас с матерью. Это последний раз, когда я прошу тебя выполнить нашу просьбу. Если ты сейчас откажешься, я больше не приду, но и этот… человек останется в тюрьме навсегда.

– Я вас… не понимаю, – еле слышно прошептала Мария. – Что я должна сделать, скажите!

– Поджио сейчас в крепости, и у него за эти годы очень сильно расстроилось здоровье, – спокойно и даже как будто бы с удовольствием стал объяснять ей отец. – Скорее всего, он протянет еще год или два, не больше.

– Что с ним? – забыв о вежливости, перебила отца молодая женщина.

– То же, что и со всеми заключенными в одиночных камерах, – сенатор говорил все так же спокойно, но его глаза вдруг заблестели злобной мстительной радостью. – Ревматизм от холода и сырости, зубы выпадают от гнилой еды… ты действительно хочешь, чтобы я тебе подробно об этом рассказал?

– Я могу хоть как-то ему помочь? – не отвечая отцу, требовательно спросила Мария. Тот удовлетворенно улыбнулся:

– Можешь.