Декабристы. Актуальные направления исследований

Б. С. Пушкин достаточно подробно осветил вопрос о том, какие документы позволяют достоверно описать процедуры ареста декабристов и их доставки в Петропавловскую крепость[1281]. Однако в своей статье он обошел вниманием характеристику материалов о самом периоде заключения. Поэтому необходимо остановиться на этой категории источников и особенностях работы с ними.

О времени доставки арестованного в Петропавловскую крепость известно, как правило, из донесений императору Николаю I коменданта крепости А. Я. Сукина, иногда – из его рапортов военному министру А. И. Татищеву[1282]. Из этих же документов обычно выясняется, куда именно был заключен привезенный в крепость арестованный, то есть в них отмечен номер камеры в бастионе, куртине, Секретном доме Алексеевского равелина и т. п. Приведем один из типичных примеров: 18 января 1826 г. комендант крепости доносил императору, что им «приняты и посажены в бастион Трубецкого порознь в арестантские покои» А. М. Миклашевский в № 21, А. Ф. Бриген в № 16, М. И. Пыхачев в № 19, А. И. Черкасов в № 17, А. М. Исленьев в № 23, «где они ни между собой и ни с кем свиданий и никаких недозволенных сношений иметь не будут»[1283]. Однако в нескольких случаях первоначальное место заключения было названо в донесениях А. Я. Сукина «особым арестантским казематом», как у А. М. Муравьева или К. П. Торсона, или «особым арестантским покоем», как у И. И. Иванова или Ф. Н. Глинки, – без уточнения, в какой части крепости находится этот самый каземат или покой[1284]. Имея полное представление обо всех арестантских камерах, устроенных для декабристов в Петропавловской крепости, можно утверждать, что дело не было связано с каким-то особым размещением нового узника[1285]. Заключение в особый арестантский покой или особый арестантский каземат означало лишь то, что декабрист находился в одиночной камере. Из других документов выясняется, что спустя непродолжительное время Ф. Н. Глинка пребывал в камере № 4 Петровской куртины, а И. И. Иванов – в № 20 Трубецкого бастиона[1286]. Скорее всего, их сразу поместили в названные камеры, но безусловно утверждать это невозможно.

В других случаях, несмотря на отсутствие в документах сведений о номерах камер, всё же удается выяснить первоначальные места заключения. Так, 3 января 1826 г. в донесении А. Я. Сукина на высочайшее имя сообщалось, что им были приняты доставленные в тот день в Петропавловскую крепость одновременно П. Ф. Миллер, В. А. Шпейер, Е. С. Мусин-Пушкин, Н. П. Окулов, Н. Р. и А. Р. Цебриковы, М. А. Бодиско, А. П. и П. П. Беляевы, В. А. Дивов, Е. В. Свечин. О том, куда именно поместили вновь прибывших, в донесении было отмечено, что Н. Р. Цебриков посажен в «Кронверкскую куртину в арестантский покой № 4, а прочие в казематах в куртине между бастионами императрицы Екатерины I и Трубецким»[1287] (имелась в виду Екатерининская куртина).

Этими сведениями и ограничивается в своей работе Б. С. Пушкин, поскольку ничего более конкретного выяснить по материалам делопроизводства Следственного комитета он не смог[1288].

Между тем в одном из дел фонда Управления коменданта Санкт-Петербургской крепости мне удалось выявить весьма интересные по содержанию карандашные пометы, касающиеся размещения перечисленных выше арестантов[1289]. О братьях А. П. и П. П. Беляевых, М. А. Бодиско и В. А. Дивове сообщалось, что они находятся «внизу в каземате». Зная из приведенного выше донесения А. Я. Сукина от 3 января 1826 г., в какую именно куртину их поместили, можно утверждать, что в этой помете идет речь о нижнем ярусе одного из казематов Екатерининской куртины. Известно, что в этой куртине на нижнем ярусе располагалась только одна большая камера, имевшая первоначально № 22[1290]. Следовательно, она и стала первым местом заточения четырех упомянутых моряков-декабристов, совместное заключение которых объяснялось отсутствием в то время свободных арестантских номеров. Отметим, что факт размещения в одном каземате подтверждается и мемуарным рассказом А. П. Беляева о начале пребывания в крепости[1291].

Ниже в том же документе помечено, что Е. С. Мусин-Пушкин, Н. П. Окулов и А. Р. Цебриков размещены «вверху». Скорее всего, здесь также подразумевалось общее содержание в одной камере, но непонятно, в какой именно из десяти, оборудованных на верхнем ярусе[1292]. Фамилии П. Ф. Миллера, В. А. Шпейера и Е. В. Свечина в помете объединены фигурной скобкой, но означает ли это, что их также поместили в одну камеру, утверждать нельзя[1293].

Приведенный пример показывает, как в результате комплексного рассмотрения нескольких документов удалось установить неизвестные ранее номера камер четырех декабристов и локализовать пребывание на втором ярусе Екатерининской куртины еще шести человек в начале их заключения в крепости.