Декабристы и Франция

На примере трех поколений каменских обитателей интересно проследить, как меняется характер их взаимоотношений с властью. Старшее поколение верой и правдой служит Екатерине II, за это получает поместья, деньги, чины и ордена. Среднее – оппозиционно по отношению к павловскому режиму. А.П. Ермолов и А.М. Каховский составляют так называемый смоленский заговор и подвергаются аресту⁶⁴, однако в дальнейшем ограничиваются открытым фрондированием и находятся в постоянной немилости у властей предержащих. И, наконец, младшее поколение Каменки принадлежит к наиболее радикальному течению в декабризме. Судьба этого поколения может быть выражена словами декабриста М.С. Лунина: «эшафот и история»⁶⁵.

Жизнь В.Л. Давыдова до 1819 г. в общем типична для русского аристократа. Он получил светское французское образование: сначала в пансионе аббата Николя, там же, где и М.Ф. Орлов и С.Г. Волконский, а затем дома, «где имел учителем Аббата Фромана (Abbé Froment)» (X, 190). По его собственному признанию, Давыдов «воспитание получил… поверхностное, не придаваясь особенно никакой науке, а более занимаясь французской словесностию» (X, 191).

В предыдущей главе уже отмечалось, что Д.Ш. Николь своей педагогической системой стремился не столько к тому, чтобы дать своим ученикам широкое образование, сколько к тому, чтобы привить им определенные культурные навыки, сделать из них так называемых hommes du monde. Поэтому если Давыдов, как он утверждает, получил поверхностное образование, то следует добавить, что при этом он получил превосходное воспитание и стал, по словам декабриста Н.И. Лорера, «comme il faut».

«Вошедши же весьма молод в военную службу, – продолжает Давыдов, – я не имел уже случая усовершенствоваться в какой-нибудь положительной науке» (X, 191). В 1807 г. он поступил юнкером в лейб-гвардии гусарский полк. С 1812 по 1814 г.

включительно принимал участие во всех основных сражениях. «Несколько дней перед сражением Бородинским назначен был Адъютантом к Господину Главнокомандующему 2-ю Западною Армиею Генерал от Инфантерии Князю Багратиону, по смерти коего возвратился во фронт, где и пребыл до окончания войны. Под Кульмом был ранен штыками в бока. Под Лейпцигом ранен опять пиками, лошадь была подо мною убита, и я попался в плен, но дней через двенадцать был отбит Королевскими Прусскими войсками» (X, 191).

После войны раны давали о себе знать и мешали постоянной военной службе. С 1819 г. Давыдов, не занимая никакой должности, «состоит по кавалерии», с 1822 г. официально в чине полковника выходит в отставку. Но к этому времени он уже давно живет у себя в Каменке и является членом тайного общества. Точная дата вступления его в «Союз благоденствия», неизвестна. На следствии он говорил об этом нарочито неопределенно: «В 1819 или 1820 году я был принят в тайное общество Охотниковым в Киеве».

Однако в личном письме к В.В. Левашову Давыдов склоняется в сторону 1819 г.: «Принят я был, как уже я сказал, в 1819 кажется году, г-м Охотниковым в союз благоденствия» (X, 187). В «Союзе благоденствия» Давыдов особой активности не проявлял и, вполне возможно, действительно не помнил точную дату формального вступления. Его же упорное подчеркивание, что он был принят К.А. Охотниковым, умершим в 1824 г., наверняка объясняется стремлением скрыть имя того, кто на самом деле принял его в общество. Во всяком случае в 1819 г. Охотников не мог принять Давыдова в тайное общество, так как сам еще не был его членом⁶⁶. А между тем С.Г. Волконский, вступивший в «Союз благоденствия» в 1819 г., в своих воспоминаниях пишет о Давыдове как об уже состоящем в обществе⁶⁷.

В 1819 г. в Киеве Давыдова мог принять только М.Ф. Орлов, который служил там в должности начальника штаба 4-го корпуса под непосредственным начальством командира корпуса единоутробного брата Давыдова, генерала Н.Н. Раевского. Разумеется, назвать его на следствии Давыдов не мог. Избранная им тактика защиты строилась на словесных раскаяниях и весьма осторожных признаниях, цель которых заключалась в том, чтобы не дать следствию сведений, которыми оно еще не располагает.

К тому же Давыдов, видимо, понимал, что у Орлова, как и у Раевских, есть шансы оправдаться. Поэтому со своей стороны он делал все, чтобы эти шансы возросли: «Имея еще трех племянников арестованных, т. е.: Г. Орлова, А. Раевского и Н. Раевского, – долгом поставляю сказать здесь, что первый ни на какие предложения от общества не соглашался и решительно не хотел входить в таковые дела, второй приглашаем даже не был, а третьему и заговаривал, уже давно, но он формально отказался» (X, 189).