Декабристы и народники. Судьбы и драмы русских революционеров

Михаил Бестужев стал изобретателем знаменитой тюремной азбуки, с помощью которой перестукивались узники российских камер-одиночек и через многие десятилетия после декабристов. Ему же принадлежала идея изготовления «на память» железных колец, сделанных из оков мятежников. Дело оказалось настолько выгодным, что мастеровые Петровского завода достаточно долго изготовляли и удачно сбывали подделки под эти кольца. Павел во время службы на Кавказе изобрел весьма эффективный «бестужевский» прицел для артиллерии, за что был награжден аннинским крестом. Николай… Впрочем, о нем и пойдет дальше речь.

Почему именно о нем? Но ведь младшие братья сами ставили Николая на первое место в своей семейной «команде». Да и позже он был всеобщим любимцем. В многочисленных мемуарах декабристов в его адрес нет ни одного не то чтобы упрека, но даже ни одного раздраженного слова. «Николай Бестужев, – восклицал Н. Лорер, – был гениальным человеком, и, боже мой, чего он только не знал, к чему только не был способен!»

После окончания Морского корпуса Николай Александрович оставлен в нем же воспитателем и вскоре сделался одним из лучших преподавателей корпуса. Интересно, что в числе его воспитанников оказался будущий герой Севастополя адмирал П.С. Нахимов. В Отечественной войне 1812 г. и заграничных походах Бестужеву участвовать не довелось, а вот к тайному обществу они с братом Александром стали близки с 1821 г. Интересны цепочки приема в члены Северного общества декабристов: Рылеева к организации привлек Пущин, Кондратий Федорович принял Николая и Александра Бестужевых, а те – своего брата Михаила. Вскоре Николай Александрович становится одним из трех директоров общества, заменив на этом посту Никиту Муравьева.

Именно он узнает через Батенькова о дне переприсяги гвардии Николаю I и, может быть, его позиция оказалась решающей для начала восстания 14 декабря. Слова Николая Бестужева: «Действовать!» – были последним аргументом, прервавшим колебания Рылеева. В день восстания братья вездесущи: Московский полк вывел на площадь Михаил Бестужев, Гвардейский морской экипаж – Николай и Александр.

Их единственных не коснулась «милость» императора, снизившего сроки каторги другим декабристам. Николай I прекрасно помнил, кто взбунтовал гвардию, и не мог простить этого братьям. В Сибири товарищей не раз выручали «золотые руки» Николая и Михаила Бестужевых. Николай сам соорудил токарный станок, резал по кости и по янтарю, стал прекрасным краснодеревщиком, часовщиком, мастерски переплетал книги, слесарил и рисовал, рисовал, рисовал. Откройте любую книгу о декабристах, обязательно встретите в ней портреты революционеров, виды сибирских мест, где они отбывали каторгу, жили на поселении. Почти все эти полотна написал Николай Бестужев, создавший целую галерею портретов товарищей и сибирских пейзажей.

Натурой он был безусловно художественной. Его литературные опыты: «Гибралтар», «Записки о Голландии» знающие люди ставили выше произведений его брата, знаменитого Александра Бестужева-Марлинского. Н.М. Карамзин – высший авторитет в тогдашней литературе – полагал, что если кто-то и мог продолжить его «Письма русского путешественника», то только Николай Бестужев. Черновиками и набросками Николая Александровича к «Истории Российского флота» до сих пор пользуются исследователи. Экспозиция Морского музея, когда в нем директорствовал Бестужев, считалась образцовой. В Кронштадте он устроил театр, где был режиссером, актером, дирижером, музыкантом.

Мать Бестужевых двадцать лет безуспешно дожидалась возвращения сыновей. Пережила Александра, Петра, Павла, а в 1846 г. умерла сама. Три сестры Бестужевых продали все свое петербургское имущество и уехали в Селенгинск к двум остававшимся в живых братьям.

Умирал Николай Александрович в разгар Крымской войны, столь несчастливой для России и особенно ее флота. Последние слова его, обращенные к брату Михаилу, были о Севастополе: «Скажи, нет ли чего утешительного?»

Владимир Федосеевич Раевский

Многие десятилетия историки ведут спор о том, кого считать первым декабристом: А.Н. Муравьева или В.Ф. Раевского. Один из них стоял у истоков Союза спасения, другой оказался первым арестованным по делу о тайных дворянских организациях. Понятно, что речь идет не о действительном первенстве, а о своеобразном почетном титуле, более важном для исследователей, чем для самих декабристов.