Декабристы и народники. Судьбы и драмы русских революционеров

Что же знало правительство о заговоре в момент разгрома восстания? Имена нескольких десятков революционеров и смутные очертания тайных обществ в Петербурге, на Украине и на Кавказе. Кроме того, у Николая I были очень серьезные опасения по поводу принадлежности к заговору некоторых высших гражданских и военных чинов империи: Сперанского, Мордвинова, Ермолова, Н.Н. Раевского, Киселева. Теперь, с точки зрения властей, многое зависело от скорейшего ареста участников восстания 14 декабря и тех сведений, которые удастся у них получить.

О том, что правительство ничего не сумело выжать из схваченных на юге Раевского и Пестеля, уже упоминалось. 12 декабря Николай отдал распоряжение об аресте Никиты Муравьева, но его удалось отыскать только 25-го числа, поскольку он находился в 4-месячном отпуске и проводил его в своем имении. Зато 14 декабря, во время преследования восставших, отступавших с Сенатской площади, удалось задержать Д. Щепина-Ростовского, Н. Панова и А. Сутгофа – активных членов Северного общества. Отсюда и начал разматываться весь клубок. Первые арестованные указали на десяток других декабристов, среди которых упомянули и о Рылееве, как руководителе общества. Поздним вечером того же дня Кондратий Федорович был арестован и на допросе упомянул о диктаторе восстания Трубецком. Следствие успешно набирало ход.

14—15 декабря было схвачено 56 человек. Показательно и поучительно то, как нарастающая волна арестов подействовала на людей, заставляя их забыть и родственные чувства, и дружеские связи, и просто милосердие. Впрочем, здесь надо вспомнить о различном понимании чести и долга «отцами» и «детьми». Для первых главной чертой честного гражданина были верность присяге и государю, для вторых долг честного человека заключался в защите свободы граждан и прогресса страны от деспотизма властей. Как бы то ни было, сенатор Д. Ланской и генерал-адъютант Щербатов поспешили выдать правительству своих племянников, а генерал Депрерадович сам привел в Зимний дворец сына-декабриста.

Основная масса революционеров была арестована во второй половине декабря 1825 – первой половине января 1826 г. Власть действовала масштабно, предпочитая арестовать десяток невиновных, чем оставлять на свободе хотя бы одного виновного. Стоило на следствии прозвучать имени юнкера Скарятина или поручика Красносельского, как в Петербург тут же доставили двух братьев Скарятиных и троих Красносельских. Взяли и некого регистратора Васильева, который, вернувшись домой вечером 14 декабря в сильном подпитии, хвастал, что дрался за неведомого «государя-цесаревича». Оказалось, что, проходя в день восстания мимо Сенатской площади, он был смят и потоптан толпой, в панике бежавшей после артиллерийских залпов. Так что его участие в «драке» было весьма односторонним, но со службы Васильева все-таки выгнали, то ли за пьянку, то ли на всякий случай.

Хватание виновных и невиновных налево и направо привело к тому, что 64 человека из числа арестованных вскоре были отпущены на свободу. По разным соображениям освобождались и некоторые члены тайных обществ. А.С. Грибоедов – по ходатайству его родственника фельдмаршала И.Ф. Паскевича; внуки Суворова и Витгенштейна – за заслуги дедов; сын личного секретаря императрицы Марии Федоровны – по ее просьбе; М.Ф. Орлов – по слезному ходатайству брата Алексея.

В руки следствия, несмотря на все старания, попало очень мало конспиративных документов декабристов. Тому было несколько причин. П.Д. Киселев и А.П. Ермолов, скажем, получив приказы об аресте Н.В. Басаргина и А.С. Грибоедова, предупредили их об этом и дали возможность сжечь компрометировавшие их бумаги. В Петербург же Ермолов о Грибоедове докладывал следующее: «Он взят таким образом, что не мог истребить находившихся при нем бумаг, но таковых при нем не найдено, кроме весьма немногих, кои при сем препровождаю».

Кроме того, немало конспиративных документов было уничтожено декабристами задолго до ареста (при ликвидации Союза спасения – его устав, при роспуске Союза благоденствия – списки «Зеленой книги»). Тексты своей Конституции тщательно ликвидировал Н. Муравьев. Начало арестов мятежников заставило их родственников и друзей заняться «чисткой» личных архивов, что было вызвано не только страхом, но во многих случаях и стремлением не подвергать арестованных еще большей опасности. Так или иначе, Николай I, по его собственному выражению, проиграл битву за бумаги декабристов. Жаль, что в ходе этой битвы оказались навсегда утраченными ценнейшие свидетельства о движении декабристов.

После первых допросов арестованных препровождали к коменданту Петропавловской крепости А.Я. Сукину. В записках, присылаемых ему Николаем I, оговаривались условия содержания того или иного заключенного. Большим разнообразием эти условия не отличались: «посадить по усмотрению под строгий надзор», «содержать строжайше, дав писать, что хочет», «заковать и содержать строжайше», «заковать в ножные и ручные железа, поступать с ним строго и не иначе содержать как злодея» и т. п.