Декабристы на Севере

В июле 1824 года Свистунов официально принял А.С. Горожанского в члены Северного союза декабристов.[59] Горожанский дал слово охранять “тайну сего Общества, быть верным целям его до конца жизни” и стараться “как можно больше других принимать”.

Обнародованные в недалеком прошлом следственные дела кавалергардов И. Ю. Поливанова (ВД, т. 13), 3.Г. Чернышева (ВД, т. 15), П.Н. Свистунова, И.А. Анненкова, А.М. Муравьева (ВД, т. 14), материалы вышедшего в 1984 году 18 тома “Восстания декабристов”, в который вошли следственные дела Д.А. Арцыбашева, А.Л. Кологривова, П.П. Свиньина, А.Н. Вяземского, Н.А. Васильчикова, Н.Н. Депрерадовича и особенно важное для нас дело А.С. Горожанского, публикации новых исследований движения декабристов, в частности по петербургской ячейке Южного общества,[60] позволяют полнее выявить и точнее определить роль А.С. Горожанского в подготовке восстания и в событиях 14 декабря 1825 года.

Без обиняков скажем: А.С. Горожанский оказался самым радикально мыслящим кавалергардом. Он развил кипучую революционную деятельность. За короткое время Горожанский сумел принять в члены тайного общества полковника Кологривова и поручика Свиньина, а вместе с А.М. Муравьевым — ротмистра князя Чернышева и корнета князя Вяземского, совместно со Свистуновым у себя на квартире ввел в союз корнета Арцыбашева.[61] Горожанский проводил в полку антиправительственную агитацию, побуждал однополчан к действиям.

И хотя Горожанский во время следствия уверял царских чиновников в том, что цель тайной организации ему известная — введение в России монархической конституции, от которой, как полагал, зависит “главное счастье для России”, из показаний его товарищей по союзу следовало, что он знал о республиканских планах Южного общества и разделял взгляды “южан”. Так, Свистунов показал, что в июле 1824 года открыл Горожанскому намерение Южного союза установить в России республику, а спустя некоторое время повторил ему слышанное от Вадковского, что “для введения республиканского правления можно бы воспользоваться большим балом в Белой зале Зимнего дворца, там истребить священных особ императорской фамилии и разгласить, что установляется республика”.[62] Свидетельство Свистунова подтвердил Анненков. По его словам, северяне-республиканцы в присутствии Горожанского и с его участием обсуждали планы убийства Александра I и введения в стране республики.[63]

На очной ставке Свистунов подтвердил все сказанное им, но Горожанский “остался при своем показании”.[64] Он отводил от себя обвинения в тех поступках, за которые строже всего наказывали, но это не должно вводить нас в заблуждение. А вот судьям так и не удалось выявить до конца подлинную роль Горожанского в движении декабристов.

Изучая следственные материалы, убеждаешься, что А.С. Горожанский хорошо знал содержание программных документов тайных союзов, особенно конституцию Никиты Муравьева. Сопоставляя программы организаций, он явно отдавал предпочтение “Русской Правде” П.И. Пестеля.

Конституция Н. Муравьева не нравилась Горожанскому своей умеренностью, и он ссылался на “Русскую Правду” Пестеля, которая “должна была быть гораздо либеральнее”.[65] Об этом часто вспоминал А.М. Муравьев, познакомивший Горожанского с конституционным проектом своего старшего брата.[66]

Много раз спрашиваемый по этому вопросу, Горожанский пояснил следователям, что конституция Никиты Муравьева действительно ему не по вкусу, но вовсе не потому, что отличалась умеренностью, а в связи с тем, что “находил ее пустою”. Ссылки на “Русскую Правду” Пестеля, как и знакомство с ней, решительно отрицал.[67]

Следственный комитет видел в лице Горожанского (и не без оснований!) ревностного члена общества.[68] Александр Михайлович Муравьев называл своего соратника “одним из горячих членов союза”, приводил убедительные доказательства: стоило только корнету охладеть к делам, как поручик начал упрекать его в бездеятельности и подстрекать к усердному труду.[69]

В разговоре с А. Муравьевым Горожанский называл себя членом Южного общества, и собеседник считал его таковым по суждениям и поступкам. Хотя Горожанский оставил это заявление на совести А. Муравьева, но можно утверждать, что пылкий поручик примкнул к пестелевской группе кавалергардов и боролся за идеалы “южан” — за республику и полное освобождение крестьян от крепостной неволи.

Вследствие расхождения показаний А. Муравьева и Горожанского по принципиальным вопросам им дана была очная ставка. Горожанский ни в чем не сознался, кроме того, что разделял мнение товарищей о необходимости склонять на свою сторону преимущественно военнослужащих, чтобы войско было в руках конспиративного общества. От авторства этой идеи он отказался.[70]

Накануне восстания южный филиал в Петербурге установил тесную связь с рылеевской “отраслью” Северного общества и выполнял указания штаба по подготовке к восстанию: Константину — присягать, Николаю — сопротивляться.