Декабристы рассказывают...

Академик М. В Нечкина справедливо пишет: «Такова беглая запись, случайно дошедшая до нас памятка о том, что должен делать один член Союза благоденствия в течение ка~ кого-то дня или дней. А их было не менее двухсот, и действовали они в течение трех дет, и не только в столицах».

Помещик Маслов не выпускает на волю крепостного поэта Серебрякова, требуя огромный выкуп. Союз собирает деньги.

Все тот же Федор Глинка пьет горячую воду вместо чая, откладывая деньги на выкуп поэта.

Другой помещик запирает неугодного раба в дом сумасшедших — член тайного общества узнает об этом, его друзья быстро доходят до верхов, начинается скандал, человека выпускают (отрасль человеколюбия).

Из слов Федора Глинки ясно, что таких дел было немало: «Таким образом, кажется, для пользы общей и правительства многие взяточники обличены, люди бескорыстные восхвалены, многие невинно утесненные получили защиту; многие выпущены из тюрем, и, между прочим, целая толпа сидевших по оговору воровского атамана Розетти; иные, уже высеченные (по пересмотрении дела), прощены и от ссылки избавлены; духовный купец Саватъев уже с дороги в Иркутск возвращен и водворен благополучно в семействе; а другой, костромской мещанин, высеченный, лишенный доброго имени и сосланный в крепостную работу, когда успели сделать, чтобы дело о нем было пересмотрено, разумеется по высочайшему повелению, московским сенатом, был (сей мещанин) найден невинным и освобожден от крепостной работы и возвращен восвояси, и отдано ему честное имя».

Блестящий гвардеец, бывший лицеист Иван Пущин совершает неслыханный поступок: уходит в надворные судьи, чтобы начать борьбу с беззакониями московского правосудия.

Ланкастерские школы взаимного обучения быстро распространяются. За малый срок 1000 человек обучена грамоте в столице, более 1500 на Украине, сотни в Бессарабии: все больше солдаты (отрасль образования).

Но ланкастерские школы — не только просвещение. но и революционная пропаганда. Активный член кишиневской управы майор В. Ф. Раевский, обучая солдат грамоте, говорил им о революции. Когда Раевского судили, в числе обвинений было и такое: