Декабристы рассказывают...

Что ни ветр шумит во сыром бору,
Муравьев идет на кровавый пир…
С ним черниговцы идут грудью стать,
Сложить голову за Россию-мать.
И не бурей пал долу крепкий дуб,
А изменник-червь подточил его.
Закатилася воля-солнышко,
Смертна ночь легла в поле бранное.
Как на поле том бранный конь стоит,
На земле пред ним витязь млад лежит.
Конь! мой конь! скачи в святой Киев-град:
Там товарищи — там мой милый брат…
Отнеси ты к ним мой последний вздох,
И скажи: «цепей я снести не мог,
Пережить нельзя мысли горестной
Что не мог купить кровью вольности!..

В сибирском каземате Михаил Бестужев написал эти строки, а член общества Соединенных славян Алексей Тютчев прекрасно спел их на мотив песни «Уж как пал туман на сине море».

Грустное воспоминание о славных, радостных днях накануне нового, 1826 года.

30 и 31 декабря 1825 года — веселые дни. Метель, мгла. Возле города Василькова Сергей Муравьев-Апостол обнимает внезапно появившегося Бестужева-Рюмина. Объявляет двум ротам: «Мы, братцы, идем доброе дело делать».

Ненавистный черниговским солдатам майор Трухин (заместивший Гебеля) пытается на базарной площади — как Наполеон во время ста дней — обезоружить восставших словами, но когда он подошел ближе к солдатам, его схватили Бестужев-Рюмин и Сухинов и, смеясь над его витийством, толкнули в середину колонны. Миролюбие солдат исчезло мгновенно: они бросились с бешенством на майора, сорвали с него эполеты, разорвали мундир, осыпали ругательствами, насмешками. Только Сергей Муравьев-Апостол избавил Трухина от дальнейших неприятностей: подойдя с своей колонной на площадь, он приказал солдатам не трогать майора и отвести ею на гауптвахту под арест.

Солдаты смеются, кричат «ура!» и братаются — кто же выстрелит в своих? — так, конечно, будет и впредь!

Смеются освобожденные арестанты, барон Соловьев смеется, целует своих солдат, объясняя, что срок службы будет не 25, а пять или десять лет. Смеются разжалованные в рядовые Игнатий Ракуза и Дмитрий Грохольский, возвращая себе офицерское звание, форменные сюртуки и палаши.

Общий смех: на заставе появились два жандарма, Несмеянов и Скоков, те самые, что присланы сюда за братьями Муравьевыми-Апостолами пять дней назад. У них документы на их арест и 900 рублей денег. Но они не запаслись ордером на арест целого полка. Бумаги сожжены, деньги розданы солдатам, которые согреваются в шинках.

«Отцы города» перепуганы. Сергей Муравьев-Апостол велит их успокоить, раздает квитанции за взятую провизию, и они тоже начинают испуганно улыбаться.