Декабристы

Согласно материалам следствия, вернувшись после одного из светских приемов у Мерлини к себе на квартиру, Нелидов «едва успел сесть за письменный стол, как в комнату к нему вошли Лядоховский, Яковлев, Пепин и Губский-Высоцкий (офицеры Мингрельского егерского полка. — О. К.). Увидя толпу, Нелидов схватил пистолет и с криком “вон” хотел насыпать пороху на полку, но в то же время получил от Лядоховского удар палкою по голове и выронил пистолет на пол, потом еще несколькими повторными ударами сделаны были ему три значительные раны на голове», после чего офицеры покинули его квартиру^{1093}. Согласно представлениям эпохи, после этой истории выбора у прапорщика не оставалось: публичное оскорбление действием считалось самым тяжким, на которое можно было ответить только одним способом — вызовом на дуэль. Этого, видимо, и добивались его сослуживцы.

Но Нелидов опять обманул их ожидания, предпочтя сделать то, что считалось уж совсем бесчестным: подать рапорт по команде. Через несколько дней Ледоховского и Нелидова арестовали. Следствие лично контролировал командующий Отдельным кавказским корпусом генерал от инфантерии барон Г. В. Розен, как известно, в свое время сочувствовавший декабристам.

На Розена пытались влиять нелидовские покровители. Например, граф П. А. Клейнмихель, доверенное лицо императора и родственник Нелидовых, просил отпустить прапорщика и судить одного Ледоховского, прозрачно намекая, что об освобождении ходатайствует его могущественная сестра. Но этим намекам Розен не внял. Когда Варвара Нелидова попросила императора пощадить брата, Николай I потребовал сведения о службе и поведении прапорщика^{1094}, а узнав о его прошлом, тоже не стал вмешиваться в ход следствия.

В итоге «по высочайше утвержденной 19 июля 1839 года конфирмации командира Отдельного Кавказского корпуса велено графа Ледоховского выдержать в Метехском замке, в каземате, 5 месяцев и потом употребить по-прежнему на службу, а Нелидова, по выдержании в Метехском замке на гауптвахте одного месяца, отправить в распоряжение генерал-адъютанта Перовского. Вследствие сего Нелидов приказом 18-го августа того же года переведен в Оренбургский линейный № 2 баталион»^{1095}.

Отсидев в каземате положенный срок, Ледоховский вернулся в полк, но служить больше не пожелал и подал прошение об отставке; соответствующий приказ последовал 18 мая 1841 года. При этом поручик, согласно обычной практике, был уволен со следующим чином штабс-капитана, но как штрафник не получил ни пенсиона, ни права ношения офицерского мундира. Уезжая из полка, граф «обязался иметь жительство Волынской губернии Кременецкого уезда в деревне Комаровке». Ему по-прежнему предстояло находиться под надзором полиции^{1096}.

Сергей Волконский, возвратившись из Сибири, специально собирал сведения о жизни Майбороды после доноса. Волконский называет в качестве причины отставки доносчика с должности командира Апшеронского полка очередную растрату. Очевидно, эту версию можно принять — в ее пользу свидетельствует патологическая жадность Майбороды.

После этой растраты, по словам Волконского, Майборода «поносную и преступную свою жизнь кончил самоубийством». Версия о самостоятельном уходе Майбороды из жизни стала общим местом в мемуарах. Правда, способ самоубийства мемуаристы описывают по-разному. По словам Николая Басаргина, он «в припадке сумасшествия перерезал себе горло». А офицер-апшеронец П. А. Ильин утверждал, что Майборода, «приставив большой аварский кинжал к груди, упал на него во весь рост свой, и кинжал вышел в спину»^{1097}.

Между тем в Российском государственном военно-историческом архиве существует документ, проливающий некоторый свет на обстоятельства смерти полковника Майбороды: