Декабристы

Свидетельство о смерти полковника Майбороды опровергает информацию о том, что доносчик «перерезал себе горло», но содержит много нестыковок.

По мнению подписавших свидетельство лекаря и следователя, Майборода покончил с собой: «заперши за собою дверь кабинета, вонзил себе кинжал в левую часть груди». Сразу возникает вопрос: кто, когда и каким образом открыл запертую изнутри дверь? Ответа на него в документе нет, как нет и указания на то, было ли найдено орудие, которым нанесена смертельная рана.

Учитывая ширину ран на груди и спине рослого и тучного Майбороды, правомерно предположить, что кинжал, пронзивший полковника, был достаточно широким и длинным. Если он остался в ране, то кто и когда извлек его оттуда? А если орудие самоубийства в ране обнаружено не было, то каким образом установлено, что это именно кинжал? Принадлежал ли он Майбороде, как выглядел, где найден? О кинжале в свидетельстве — ни слова.

Поскольку входное отверстие было на груди, а выходное на спине, то есть полковник был пронзен насквозь, ясно, что удар был очень сильный. Однако направление удара «спереди назад, сверху вниз» заставляет отказаться от версии, что Май-борода просто «упал» на клинок. Если он покончил с собой, нанеся себе кинжальный удар, то каким образом оружие могло «выйти из спины» самоубийцы? Он просто не мог сделать замах для нанесения удара такой силы. Всё это, вкупе с сообщением о «кровавых пятнах» на лбу полковника, происхождение которых не может быть объяснено «ушибом в минуту ранения» (при ударе «спереди назад» Майборода должен был повредить не лоб, а затылок), позволяет сделать практически однозначный вывод: полковник был убит.

Тут неминуемо возникает вопрос о мотивах, побудивших следователя майора Грекулова подписать заведомо ложное заключение о причинах смерти Майбороды. Грекулов был боевым, заслуженным офицером, майорский чин получил «за отличие в делах против горцев»^{1099}. Он должен был понимать, что убийство полкового командира, даже бывшего, — случай скандальный. Получается, что по Темир-Хан-Шуре, полковой квартире апшеронцев, хорошо охраняемой крепости, безнаказанно разгуливал убийца, а следователь его покрывал. Действия Грекулова можно оправдать лишь в одном случае — если он был уверен, что тот, кто убил Майбороду, больше никому не угрожает. Тогда получается, что майор знал убийцу лично. Эти соображения вкупе с тем фактом, что Грекулов служил в Мингрельском егерском полку, позволяют осторожно предположить: к убийству Майбороды имел непосредственное отношение Нестор Ледоховский.

Конечно же, следователь хорошо знал и самого графа, и его историю. При отставке Ледоховский обязался жить у себя на родине, в деревне Комаровке. Однако из дел Третьего отделения Собственной Его Императорского Величества канцелярии выясняется, что обязательство это он не выполнил и домой с Кавказа не вернулся. Целых девять лет граф скрывался от шпионов и жандармов и только в 1850 году был обнаружен в Одессе^{1100}. Где он жил всё это время и чем занимался, осталось тайной как для полиции, так и для позднейших исследователей. Нельзя исключить, что в апреле 1845 года Ледоховскому наконец удалось реализовать давнюю мечту расквитаться с предателем.

Естественно, это не более чем гипотеза, доказательства которой вряд ли будут когда-нибудь отысканы. Зато можно достаточно уверенно утверждать, что о гибели полковника Майбороды вряд ли кто-то сожалел, кроме его семьи. «Мы, — вспоминал Ильин, — со стоическим хладнокровием философов промолвили: “тагдир чох якти” (судьба права)!»^{1101} Детям предателя — трем дочерям и сыну Михаилу — предстояло жить в совершенно другую эпоху — эпоху, когда оставшиеся в живых декабристы возвращались из Сибири, их приветствовали как национальных героев, а те идеалы, за которые они боролись, стали воплощаться в жизнь. Даже несмотря на то, что новый император Александр II подтвердил назначенную его отцом пенсию вдове Майбороды и пособия его детям^{1102}, фамилия предателя в мемуарах декабристов, а следовательно и в общественном сознании, была проклята.

Ледоховский же на закате дней мирно жил в Одессе. На запрос Третьего отделения одесский губернатор сообщал в 1850 году, что отставной штабс-капитан «поведения и образа мыслей хороших»^{1103}.

Биографии Майбороды и Ледоховского интересны прежде всего в связи с жизнью и деятельностью Павла Пестеля. Между тем Майборода и Ледоховский — это, если можно так выразиться, две ипостаси Павла Пестеля. Майборода — прагматик, никаких высоких идей не признававший, Ледоховский — образец веры и верности, смелого благородства и жертвенности. Образ мыслей Ледоховского соответствовал образу мыслей большинства декабристов, а Майборода был в тайном обществе исключением.

В деле практической подготовки революции Ледоховский, однако, был для Пестеля бесполезен, соглядатаем оказался никудышным, как заговорщик никакого значения не имел. Майборода же реально помогал лидеру заговора: в финансовых вопросах тот опирался именно на него.