Декаданс

Они уже давно были скорее живописцами «для души», а зарабатывали уроками рисования в школах и студиях, писали на заказ курсовые работы по искусствоведению, изредка выставлялись в библиотеках и Домах культуры. Поэтому семья жила скромно, «по средствам», что вроде было похвально. Однако с возрастом Полина поняла, что родителей устраивал непритязательный быт и отсутствие развития. Семья жила замкнуто, заводила новые знакомства только по мере необходимости и не гналась за материальными благами – им как-то всего хватало. И надо сказать, в сложные времена именно это помогло им выкрутиться и не пропасть, в отличие от многих коллег. Потом у Полины закрались подозрения, что и долгий брак у них сохранился по этой причине, из-за странной ленивой веры в незыблемость и правильность бытия. Сквозь эту пелену они глядели и на свою несостоявшуюся карьеру, и на школьные конфликты дочери (в детстве Полина отличалась вспыльчивым характером), и на отсутствие у нее подруг и приятелей, и на такую же пустоту на личном фронте.

Впрочем, два последних пункта не особенно беспокоили и ее. Когда никто ей не звонил в день рождения и Новый Год, было немного тягостно, но вскоре Полина переставала об этом думать на следующие двенадцать месяцев. Единственный раз она позвала сокурсников на свой юбилей, и хотя все прошло хорошо, повторять такие мероприятия ей не хотелось.

О любви она тоже долго не думала, и ни одного полновесного романа у нее не состоялось с окончания школы, в которой она несколько лет дружила с одним пареньком. Но дальше поцелуев дело не зашло, не из-за каких-то особо строгих понятий, а просто их дороги еще до этого стали расходиться плавно и безболезненно.

Поэтому и внешность девушки в те годы была скромной, но при этом отражала внутреннее небрежное спокойствие. У Полины были светло-русые длинные волосы, которые она обычно закрепляла на затылке, и серые глаза очень тонкого, почти прозрачного оттенка, который красиво сочетался с густыми темными бровями и длинными ресницами. При таком врожденном колорите девушка могла не пользоваться косметикой и вообще не стремилась себя приукрасить. Как и мать, она заботилась об удобстве и до окончания школы носила только джинсы и свитера, которые летом заменяла на футболки.

Однако несколько лет назад ситуация изменилась и Полина пересмотрела многие из своих привычек. Она стала распускать волосы и носить платья, хотя в них не было намека на сексуальность и кокетство, – скорее ее стиль можно было назвать романтическим. И эти перемены также были напрямую связаны с Фонтанкой.

Настала пора сообщить, куда же в этот погожий день направлялась Полина. Уже полгода она работала в одном из многочисленных арт-пространств, находившемся неподалеку от цирка. Прежде по этому адресу располагался один из магазинов обанкротившейся торговой сети, и столь удачная локация наверняка была нужна многим. Но благодаря большой доле везения она стала пристанищем для молодых художников, которым, в отличие от многих собратьев по Академии, не пришлось ломать голову над вопросом трудоустройства.

Пространство под названием «АлИн» принадлежало Инге Жарицкой, бывшей сокурснице Полины. Разумеется, приобрела его она с помощью своих родителей – состоятельных людей, которые были далеки от искусства, но умели поймать волну настроения мыслящей прослойки и знали, что на нем сейчас можно очень неплохо заработать. А вот продвижение и развитие было уже заслугой самой Инги. Она всегда училась очень хорошо, но не стремилась посвятить себя живописи, считая, что мир можно украшать по-разному.

С ее родителями Полина никогда не встречалась, хотя во время студенчества несколько раз была у Инги в гостях. В арт-пространство они тоже не приходили в рабочие часы, чтобы не смущать коллег дочери. Полина знала только то, что семья очень богата, и поначалу присутствие такой девушки, как Инга, в стенах Академии выглядело очень странно. Она никогда не кичилась своим статусом и держалась с другими ребятами доброжелательно, и все же разница была видна: и укладка волос у Инги была затейливее, чем у других девчонок, и материя, из которой шились ее платья и сумки, – качественнее, и кожа лица и рук нежнее и глаже. Даже занятия печатной графикой не испортили того, что достигалось хорошим питанием и дорогой косметикой.

Семья передала Инге не только финансовый, но и природный достаток: она была очень яркой девушкой со жгуче-черными волосами, большими голубыми глазами и тонкими чертами лица. По одной родственной линии у нее имелись цыганские корни, которые очень гармонично сочетались со славянскими и добавляли скрытой страстности в питерскую флегматичную невозмутимость. Впечатление немного портила ее чрезмерная худоба – она следовала идеалам 60-х годов, когда именно такой болезненный тип фигуры вошел в моду.