Декамерон по-русски

Павел, поймите, пока я жила со Стивом и пока не встретила Джейсона, я задыхалась. Я была в неволе, я была как связанная, меня будто всю связали по рукам и ногам. Павел, если бы вы знали, какой человек был Стив… Как он был скучен, как у него все было разложено по полочкам, какой он был весь правильный, просто какая-то машина, честное слово. Да, он предупредительный, да, он безукоризненно вежливый, но знаете, Павел, для меня эта его предупредительность и вежливость были как касторка, как хина, как какое-то самое худшее лекарство. Я задыхалась от его предупредительности.

Стив все делал как машина, и все вокруг считали это самым правильным. Всеми делами банка он руководил из отделения банка в Бостоне, он каждое утро уезжал из Нантакета в Бостон и каждый вечер возвращался, и пока его не было, я могла делать на Нантакете что хотела. Но я задыхалась, потому что знала: вечером он обязательно вернется. И от этого мне никуда не уйти. В Россию после Нантакета уехать мне уже было очень трудно, но я бы, наверное, все-таки уехала в Россию, если бы не встретила Джейсона.

Я встретила его примерно через три месяца после того, как вышла замуж за Стива.

Это случилось в Хаянисе, осенью. Я попросила Харви отвезти меня в Хаянис, чтобы купить кое-что. Харви остался на катере, а я пошла в город по набережной. Не знаю, помните вы или нет, там справа, по дороге из гавани в город, на пригорке, есть небольшой памятник — стела в память погибшего полицейского. От этого памятника вниз, к воде, спускается лужайка, на которой осенью всегда пасутся дикие утки. Так вот, когда я шла мимо этих уток, я увидела Джейсона. Он стоял возле стелы у мольберта и писал этих уток, и суда у причала за ними, и вообще всю гавань. Он был голый по пояс, в джинсах, и у меня сначала даже мысли не возникло, что это брат Стива, я ведь раньше видела его только издали, на свадьбе, на которой он пробыл не больше получаса, а затем уехал, а потом на фотографиях, где он всюду в костюмах и галстуках. На свадьбе он был с женой и детьми, меня после с ними познакомили, но Джейсона к этому времени уже на свадьбе не было, он уехал. Если честно, я тогда, на свадьбе, даже рассмотреть его как следует не успела, мне было не до этого.

Но когда я шла по набережной и увидела этого человека, голого по пояс, у мольберта, меня вдруг всю будто ударило. Будто пронзило током. Не знаю, что со мной произошло в тот момент, но я шла и смотрела на него неотрывно. Но он был занят живописью и даже не повернулся в мою сторону. Я собрала все силы и прошла мимо, но потом не выдержала и вернулась. Встала у него за спиной и стала смотреть, как он пишет. Он некоторое время делал вид, что не обращает на меня внимания, потом отложил кисть и говорит: «Добрый день, Инна. Вы меня не узнаете?» У меня просто язык присох к горлу, я никак не могла понять, откуда этот человек, к которому меня тянет как магнитом, может меня знать. Наконец я пролепетала что-то вроде: «Нет, не узнаю…» Он сказал, что он мой шурин, и предложил написать мой портрет, и написал его акварелью. Потом мы сидели с ним на пригорке на скамейке и о чем-то говорили. Я даже не помню сейчас, о чем мы говорили, все было как в тумане, я ничего не соображала, только понимала, что сижу рядом с ним. Он объяснил мне, что приехал навестить брата и меня, но, сойдя с автобуса, по дороге увидел этих уток и решил их написать.

Эта встреча так и закончилась ничем. Джейсон вдруг сложил мольберт, собрал все в сумку и сказал, что раздумал встречаться со Стивом и сейчас вернется в Нью-Йорк. Он просил меня его не провожать и не говорить Стиву, что он приезжал.

Потом я узнала, что после этого случая Джейсон неожиданно бросил жену и детей и уехал в Виргинию, во Фредериксбург. Потом уже Джейсон мне объяснил, что я ему очень понравилась еще на свадьбе, и он специально тогда уехал с этой свадьбы, чтобы не мучить себя и не искушать судьбу. Но судьбу не обманешь, мы с ним в конце концов встретились, когда я приехала во Фредериксбург, и произошло то, что и должно было произойти, если люди любят друг друга. После этого для меня открылся совсем другой мир, и в то же время жизнь стала нестерпимой мукой. Мы с Джейсоном могли видеться считаные разы в году, раз в месяц, а то и реже. И то эти встречи были какие-то воровские, тайком. Джейсон был против того, чтобы я честно объяснилась со Стивом, и против того, чтобы я с ним официально разошлась. Во-первых, он считал, что с его стороны это будет бесчестный поступок по отношению к Стиву, во-вторых, он сказал, что после того, как он бросил семью и переехал во Фредериксбург, с его матерью случился сердечный приступ, и если я еще брошу Стива и уйду к нему, мать вообще этого не выдержит. А Джейсон мать очень любит.

Говорить же о разводе со Стивом было вообще бессмысленно, он и в мыслях не мог такого допустить, он был страшным собственником, и при том, что всегда передо мной лебезил и уступал мне, на самом деле считал меня чем-то вроде вещи, которая по неизвестно какому праву принадлежит ему, и только ему.