Декамерон по-русски

— Знаешь, Лен, Инна просит нас с Пашей помочь найти ее мужа. Или хотя бы концы.

— И что вы ей на это сказали?

— Сказали, что попробуем помочь. Потом, Инка ищет жилье, в котором она сможет жить, не опасаясь Буруна.

— Да знаю я эту ее бредовую идею. Она хочет найти своего Стива. Бесполезно. Пусть уматывает скорее к себе в Америку. Чем скорее она уедет отсюда, тем для нее будет лучше. Неужели она не понимает, что здесь, в Москве, Бурун найдет ее в любом жилье? Где бы она ни спряталась? И прикончит.

— Тем не менее она хочет найти своего мужа.

— Оль, ну что тебе сказать? Она или сумасшедшая, или просто забыла, как все это делается в Москве. Стива искать бесполезно, Бурун со своими ублюдками давно уже его убил. Объясни ей, что никакие силы не помогут ей вернуть мужа. Никакие. Пусть забудет о нем. — Лена посмотрела на часы. — Все, Оль, труба зовет. Я должна идти.

— Конечно, иди. Спасибо, что пришла. — Оля встала. — Выходим, я уже расплатилась.

— Ага. — Встав, Лена обняла ее. — Оль, я ужасно рада, что тебя увидела. Только ты не пропадай, звони, ладно? И скажи Инке, чтобы она скорей отсюда уезжала. Я знаю Буруна, он такие вещи не прощает.

Возле двух такси, стоящих на самом солнцепеке у гостиницы «Восточный шатер», царило безлюдье. Редкие прохожие безучастно проходили мимо. Парадный вход гостиницы выглядел безжизненным, его роскошные стеклянные двери, бесстрастно отражая полуденное солнце, застыли неподвижно.

Подойдя к первой машине, Молчанов пригнулся. Грузный потный человек, имя и фамилия которого, судя по надписи на табличке, были Валерий Егоров, изучающе посмотрел на него. Кивнул:

— Едем, командир?

— Вообще я тут дружка ищу. Часом, не знаешь, Петруха Родионов давно здесь был?

— Петруха Родионов? А зачем он тебе?

— Вот, пожрать принес. — Молчанов показал бумажный пакет, в который заранее положил бутерброды и бутылку пива. — Мы с ним договорились, что я подойду около часу.

Отвернувшись от него, водитель покачал головой. Сказал, не глядя:

— Ну ты даешь, парень, ну ты в лист. Он пожрать принес… Около часу…

— А что тут такого? Он что, уехал, что ли?

— Уехал… Иди в милицию. Убили твоего Петруху.

Некоторое время Молчанов вглядывался в блеклые, ничего не выражающие глаза водителя. Судя по этим глазам, тот не шутил и не врал.

Помедлив, усмехнулся:

— То есть как убили? Когда?

— Сегодня утром. Его нашли убитым. Здесь, на этой стоянке. Вообще, малый, или садись, или канай. У меня работа.

— Не пыли, поеду я с тобой. — Открыв дверцу, Молчанов сел рядом с водителем. — Добрось до Севастопольской.

— До Севастопольской так до Севастопольской. — Егоров включил счетчик и дал газу. Повернув на Садовое кольцо, спросил: — Значит, он корешем тебе был?

— Был. Как хоть убили-то его?

Водитель долго молчал. Наконец сказал:

— Очень просто. Седок утром подошел, говорит: повезешь? А Родион лежит, на баранку навалился. Пулей его пришили. Прямо в сердце.

— Что, никто ничего не видел и не слышал?

— Какое видел, какое слышал… В таких случаях, парень, стреляют только с глушителем.

— В каких таких случаях?

— В таких. — Егоров покосился. — В простых.

Помедлив, Молчанов сказал:

— Слушай, хочешь, я эту жратву оставлю тебе?

— Мне?

— Ну да. Зачем добру пропадать? — Приоткрыл пакет. — Вот смотри, здесь два бутерброда домашних, с колбасой и с сыром. И пиво…

Мельком заглянув в пакет, водитель кивнул:

— Ладно, сгодится. Положи на заднее сиденье. — Подождал, пока Молчанов положит пакет. — Так ты что, дружил с Родионовым?

— Ну да. Я ж сам раньше крутил баранку, в четвертом парке. Там мы и скорешились. Тебя вроде, по табличке, Валерой зовут? Валер, слушай, так, между нами, за что его?

— За что… Откуда я знаю?

— Да знаешь ведь. Только говорить не хочешь. Скажи, я в долгу не останусь.

Водитель долго молчал. Наконец сказал:

— Много будешь знать — скоро состаришься.

— Ну ты даешь. Вот у тебя б дружка убили, ты бы хотел знать, за что его?

— Возможно, я бы хотел. Но одного хотения мало.

— Да я все понимаю, Валер, я ж не лох. Ну, ты приписан к «Шатру», ну, можешь ты сгореть, если мне что скажешь, ну ясно же все, ну кто ж этого не понимает, а? Но, Валер, я без балды хочу знать, за что Петруху. Мне же он был друг. Скажешь, я тебя водкой залью. А?

— Водкой… А если я не пью?

— Ладно, не хочешь водки — дам пару штук.

С минуту они ехали в полном молчании. Наконец Валера сказал:

— Что, ты серьезно насчет пары штук?

Молчанов достал бумажник. Не спеша раскрыл отделение, набитое банкнотами.

— Вот смотри, отстегиваю сразу. — Пошелестел сторублевками. — Он же мне друг был, пойми. За что его, я должен знать?

— Кокнули его за то, что не то он сделал, твой друг. Повез седоков, которых не надо было везти.

— Каких таких седоков?

— Откуда я знаю, каких седоков? Повез и повез. Таких. Вообще, я что-то твоих бабок не вижу.

— Так сейчас… — Отсчитав две тысячи рублей, протянул: — Держи, здесь две штуки. Еще две штуки дам, если скажешь, кто не велел Петрухе везти этих седоков…

— Кто не велел их везти… В «Шатре», парень, есть только один человек, который может не велеть кого-то везти.

— Так, подожди… Вроде я этого человека знаю… Бурун, что ли?