Декларация независимости или чувства без названия (ЛП, фанфик Сумерки)

Я остановился и, отстранившись, заглянул ей в лицо. Она смущенно смотрела на меня.

– Ты разочарован.

– Я, э-э… – начал я, не зная даже, что, на хер, сказать.

Она выпустила мои руки и прикоснулась к моим щекам, вытирая слезы.

– Ты мне нужна.

– Я знаю, – ответила она. – Я же сказала тебе, что останусь. Просто… не спеши, ладно? Я никуда не уйду.

Она снова обхватила меня руками и притянула в объятия, запустив пальцы в мои волосы на затылке.

– Прости, – сказал я, чувствуя себя дерьмом за то, что сорвался сейчас, когда весь этот чертов день старался не делать этого.

– Не извиняйся, – ответила она нежно. – Это не потому, что я не хочу. Я люблю тебя, Эдвард. Просто это…

– Слишком рано.

– Да, слишком рано, – тихо повторила она.

Так я и лежал некоторое время, пытаясь взять себя в руки и успокоиться. Я знал, что был тяжелым, и ей было неудобно, так что поднялся с нее. Нервно провел рукой по волосам и вздохнул.

– Не хочешь немного поспать? У меня наверху есть кровать. Она гораздо удобнее.

Я был готов к тому, что она откажется, особенно после того, что, б…ь, только что произошло, но вместо этого она встала и протянула мне руку. Я взял ее и повел вверх по лестнице в свою спальню.

Порылся в ящиках в поисках какой-нибудь одежды для нее. Предложил ей брюки от фланелевой пижамы, зная, что ей они были слишком велики, но надеясь, что они подойдут. Она пошла в ванную, чтобы переодеться.

Я быстро сменил брюки и, сняв рубашку, бросил ее на пол в углу. Дверь в ванной позади меня открылась, и я повернулся, чтобы посмотреть на нее, и усмехнулся, когда увидел, что ее глаза автоматически скользнули по моей голой груди. Она нахмурилась и склонила голову набок, а я засмущался, не понимая, почему она отреагировала подобным образом. А потом меня осенило, что она смотрит на мою новую татуировку, и когда подошла поближе, выдвинул вперед руку, чтобы она могла получше ее рассмотреть. Она шла по правой стороне и тянулась по всей длине грудной клетки, черные чернила, смелые и резкие линии.

– Это вроде в каком-то индейском стиле, – пробормотал я. – Не знаю, как бы ты это назвала, но это, ну…

– Это лебедь, – сказала она, нежно улыбнувшись, и дотронулась рукой до рисунка.

Кончиками пальцев она провела по контуру рисунка, и я поежился – от ее прикосновений по телу побежали мурашки. Я кивнул в подтверждение, не удивленный тем, что она с первого же взгляда, поняла, что это.

– Что заставило тебя наколоть именно его?

Я пожал плечами. Она опустила руку, отошла и скользнула в мою кровать. Я забрался в нее с другой стороны и, мгновение поколебавшись, обнял ее. Она что-то промычала, поудобнее устраиваясь в моих объятиях.

– Я сказал тебе, что не помню, почему выбрал его, – сказал я. – Но я совершенно точно догадываюсь о том, что – или, скорее, кто – вдохновил меня на него.

Она улыбнулась и закрыла глаза, прижимаясь ближе ко мне.

– Мне нравится, – прошептала она сонно, слова были еле слышны.

Я наклонил голову, прижался поцелуем к ее макушке и закрыл глаза, чтобы попытаться заснуть, измотанный событиями этого дня.

И после этого жизнь закружилась, один день быстро сменялся другим. Мы забрали вещи Изабеллы из номера в том отеле, и она осталась со мной, напряжение между нами спадало, а она привыкала к моему дому.

Наши отношения были по большей части платоническими, за исключением случайных поцелуев и мимолетных нежных прикосновений. Я не подталкивал ее, отдав инициативу ей, а она не делала никаких попыток к сближению. Я не возражал, потому что понимал, что она просто была к этому не готова. Если честно, я даже не был уверен, готов ли я сам. Было просто приятно от того, что она снова рядом.

Я был опустошен, усталость накапливалась с каждым днем. По ночам меня мучили кошмары, и я сдерживался изо всех сил, чтобы не напиться, но алкоголь, черт возьми, казалось, так и манил меня. Изабелла ни разу не сказала об этом ни слова, но каждый раз, когда она смотрела на меня, пьющего водку, я видел озабоченность в ее взгляде. И эти ее взгляды заставляли меня чувствовать себя виноватым.

Но, тем не менее, этого было недостаточно, чтобы заставить меня остановиться.

В конце концов, я сходил в больницу, чтобы мою руку осмотрели, а на следующий день Изабелла предложила мне, наконец, распаковать все свое дерьмо, распиханное по коробкам. Мы проводили много времени вместе, лишь разговаривая, веселясь и наслаждаясь обществом друг друга, как в старые добрые времена.

И все было хорошо, даже слишком хорошо, на самом деле.

Это было слишком хорошо, чтобы быть правдой. К моему большому удивлению, нас никто не трогал. Я был уверен, что братья будут ломиться в долбаную дверь, чтобы увидеться с Изабеллой, или Алек будет звонить мне и велит заняться делом, но ничего из этого не происходило. Ни визитов, ни телефонных звонков, ничего.

И лишь почти неделю спустя в дверь кто-то постучал, и, неохотно открыв ее, я был удивлен, увидев на пороге почтальона. Он взглянул на конверт в руках, чуть прищурившись, чтобы прочитать имя.

– Эдвард Э. Каллен?

– Да, это я.