Декларация смерти

У Шейлы были светло-рыжие волосы, под стать веснушкам, покрывавшим ее тонкую, белую до синевы кожу. Из-за хрупкого телосложения, веснушек, а вдобавок и глаз водянисто-голубого цвета она становилась легкой жертвой для тех, кто хотел оскорбить и унизить ее, а нежелание идти на поводу у своих преследователей, подкрепленное стальной волей, только еще больше распаляло обидчиков. Шейлу в Грейндж-Холле не задирал только ленивый, покуда несколько лет назад Анна с неохотой не стала за нее заступаться, всякий раз принимая брошенный вызов на себя.

Анна прошла мимо, отведя взгляд, не обращая внимания на предложения остановиться и посмотреть. Девушка попыталась убедить себя, что игра ее не касается. Однако к тому моменту, когда она добралась до постели, крики на другом конце спальни стали громче, и Анна с неохотой посмотрела в сторону играющих. Посмотрела и нахмурилась. Она ожидала увидеть, как Шейла выполняет какое-нибудь унизительное задание или просто лежит лицом в пол, придавленная ногой Тани, поставленной ей на затылок. К удивлению Анны, Шейла просто стояла возле Таниной кровати. Из глаз рыжеволосой девочки лились слезы, она дрожала всем телом и мотала головой.

Анна снова отвела взгляд, однако оглушительные крики следящих за игрой девочек не давали ей покоя, и она опять поглядела в их сторону. Шейла по-прежнему стояла перед Таней. Теперь щеки девочки горели красным, что было, без всякого сомнения, следом, оставленным парой пощечин. Кроме этого, никаких других ран и увечий заметно не было.

Закусив губу, Анна подошла к кучке Лишних. Таня возвышалась над Шейлой, впившись ей взглядом в глаза, и вновь и вновь тихим голосом повторяла:

— Скажи. Скажи. Скажи.

Шейла, стиснув крохотные кулачки, мотала из стороны в сторону головой.

— Пора спать, — помедлив несколько секунд, промолвила Анна. — Прекратите игру!

Несколько Лишних, обернувшись, странно посмотрели на Анну, а Таня, не отрывая глаз от Шейлы, покачала головой:

— Она еще не выполнила то, что я ей приказала. Пока она этого не сделает, игру останавливать нельзя.

Анна перевела взгляд на рыжую девочку:

— Ну давай же, Шейла, — поторопила она. — Делай что она сказала, и мы все пойдем спать.

— Нет, — голос Шейлы был мягким, тихим, но преисполненным такой решимости, что у Анны екнуло сердце. Слово «нет» было запрещенным. Надо выполнять все, чего только тебе ни прикажет Правоимущий, — в этом заключалась суть. Никто ни разу не сказал «нет». Отчего же вдруг Шейла стала упорствовать?

— Шейла, это же игра. Ты должна делать что тебе скажут, — промолвила Анна, чувствуя как напряжение в воздухе нарастает вместе с азартом, с которым Лишние наблюдали за разворачивающейся перед ними сценой.

— Не буду, — только и ответила Шейла, — не буду.

Анна посмотрела на Таню.

— Что ты велела ей сделать? — спросила она. — Если Шейле надо выйти из спальни или нагрубить миссис Принсент, то сама знаешь — правила это запрещают.

— Я просто попросила ее кое-что сказать, — холодно улыбнулась Таня. — Вот и все. А она не хочет. Так что пока не скажет, игра не кончится.

— Кое-что сказать? — переспросила Анна. — И все? — Она перевела взгляд на рыжую девочку. — Ну давай же, Шейла. Говори. И плевать, что это значит.

Шейла покачала головой. Она была бледна, но от страха или ярости, Анна затруднялась определить.

— Что ты велела ей сказать? — обратилась она к Тане.

— Что она ненавидит родителей. Что ее родители — уголовная сволочь, и они заслуживают смерти, — торжествующе призналась Таня.

— Я никогда такого не скажу, — тихо промолвила Шейла. — Делайте со мной что хотите. Не скажу, и все.

— Придется, — со злобой в голосе тут же отозвалась Таня. — Я твоя хозяйка. Ты должна делать все, что я тебе велю, а не то мы тебя отделаем. А если ты и после этого откажешься подчиняться, я скажу миссис Принсент, что ты Не Знаешь Своего Места.

Анна смотрела, как Шейла, выпрямившись, храбро стояла перед Таней, не обращая внимания на текущие по щекам слезы, и вдруг поймала себя на том, что думает о Питере, а в ее ушах эхом отдаются его слова: «Твои родители любят тебя, Анна Кави. Они тебя любят».

Наконец, девушка взяла себя в руки:

— Шейла, тебе надо сказать, что она просит, — ровным, ничего не выражающим голосом произнесла Анна, — ведь, в конце концов, это правда.

Шейла сощурилась и отчаянно замотала головой:

— Это неправда, — прошептала она. — Я не стану такого говорить.

Танино лицо залилось краской.

— Она мне покорится, — с жаром выдохнула она. — Сейчас я ее хозяйка. Она сделает все, что я ей скажу.

— Ты мне не хозяйка, — неожиданно возразила Шейла. — У меня вообще нет хозяев. Я не Лишняя. Мои родители меня любят. Я Правоимущая. Это я тебя ненавижу. Я вас всех ненавижу.

Таня воззрилась на нее, широко раскрыв рот, а потом, придя в себя, замахнулась и со всей силы снова закатила Шейле пощечину, после чего повалила ее на пол и стала бить ногами.