Декларация смерти

— Они тебе соврали, Шейла, — рассмеялась миссис Принсент. — Соврали, и точка. Ты появилась на свет в нарушение закона и выросла мерзавкой, как и все Лишние. Сегодня это окончательно подтвердилось. Ты воровка. А воровство — грех. Ты понимаешь?

Охваченная гневом и возмущением, Шейла стиснула руки в кулачки и уставилась в пол.

«Это несправедливо. Совершенно несправедливо», — в отчаянии подумала она.

Неожиданно в голову пришла одна мысль. Шейла подняла взгляд на миссис Принсент.

— А какой грех страшнее: воровство или побег? — тихонько спросила она.

— Никто отсюда не сбегал, — сказала миссис Принсент. — Слышишь, Шейла? Еще никому не удавалось сбежать из Грейндж-Холла. Это невозможно! И ты это прекрасно знаешь!

Шейла посмотрела на миссис Принсент невидящим взглядом.

— А вести дневник? — не отступала она. — Это ведь тоже грех? То есть, я хочу сказать, для Лишнего. Вести дневник и записывать туда планы побега. Это ведь точно грех?

Миссис Принсент вскочила.

— Дневник? — быстро переспросила она, и ее глаза загорелись от любопытства. — Ты хочешь сказать, что Анна вела дневник?

— Я всего лишь гадкая Лишняя, — ровным голосом отозвалась Шейла и снова опустила взгляд. — Я ничего не знаю.

— Ах ты, наглая девчонка, — сверкнув глазами, с яростью произнесла миссис Принсент. Она поднялась, обогнула стол и встала перед Шейлой. — Если тебе что-то известно, ты обязана мне все рассказать.

Шейла только пожала плечами, и миссис Принсент в гневе уставилась на нее. Потом отошла на пару шагов и прислонилась к столу.

— Знаешь что, Шейла, — задумчиво начала она, — я ведь могу и пересмотреть свои взгляды на случившееся. Разумеется, это произойдет только в том случае, если ты мне захочешь помочь. Вообще-то, поскольку Анны больше с нами нет, мне надо назначить новую Старосту. Мне нужен человек, которому я могу доверять. Человек, который сможет меня ставить в известность о том, что я захочу узнать.

Шейла подняла взгляд на миссис Принсент и загадочно улыбнулась.

— Думаю, из меня получится хорошая Староста, — тихо произнесла она. — Я буду гораздо лучше Анны. На самом деле, Госпожа Заведующая, она была плохой Старостой. Очень плохой. Она многое от вас скрывала, Госпожа Заведующая. Но я знаю все ее тайны. Понимаете, у меня глаз острый…

— Понимаю, Шейла, еще как понимаю, — протянула миссис Принсент. — Итак, раз ты теперь у меня новая Староста, может, расскажешь что знаешь?

Шейла с серьезным видом кивнула:

— Слушаюсь, Госпожа Заведующая. Я буду только рада.

Анна проснулась в холодном поту. Сон был беспокойный и наполненный кошмарами. Девушку била дрожь. Однако матрас и одеяла были такими мягкими, что ей казалось, что она плывет на облаке. Женщина по-прежнему сидела рядом, но теперь к ней присоединился и мужчина. Он был красивый, темноволосый и смотрел на Анну как-то очень по-особенному, отчего девушка почувствовала легкое смущение.

— Мне снилось, что за мной пришла миссис Принсент, — пояснила она женщине, — а еще меня звала Шейла и упрашивала вернуться. А потом мне приснились Ловчие и…

Мужчина склонился к ней, поцеловал и прижал к себе. От него веяло Внешним Миром, и этот аромат был таким свежим, таким прекрасным, что Анна не удержалась и обхватила мужчину руками так, словно это было самым что ни на есть естественным поступком.

— Ты знаешь, кто мы такие? — спросил он.

Анна помотала головой. Ей не хотелось совершить ошибку. Если вдруг выяснится, что они не те, за кого она их принимает, она выставит себя страшной дурой и будет разочарована столь сильно, что вряд ли сумеет это выдержать.

И тогда женщина сказала:

— Мы твои родители. Анна, солнышко, теперь ты дома. И больше мы тебя никогда не отпустим. Никогда. Не бойся миссис Принсент и Ловчих. Теперь ты в безопасности. Никто не знает, что ты здесь, а мы о тебе будем заботиться. Обещаю.

— А как же Питер? — со страхом спросила Анна. — Он еще здесь?

— Он спит, — ответил папа.

От осознания того, что этот человек — ее отец, и что она теперь могла помыслить такое словосочетание, как «мой папа», девушке снова захотелось заплакать. Но она сдержалась, потому что была из подготовительной группы, а слезы — проявление слабости даже во Внешнем Мире, даже если они вызваны встречей с родителями.

— Знаешь, ты можешь еще кое с кем познакомиться. Если, конечно, хочешь, — сказала мама.

Анна села в постели. Конечно, она хотела познакомиться, вполне естественно. Она кивнула и поправила волосы, чтобы не выглядеть растрепанной.

Мама встала и вышла из комнаты, а через несколько секунд вернулась, держа на руках маленького ребенка. Она протянула его Анне. Обычно девушке не нравились дети, особенно настолько крошечные. Те, кого она мельком видела в Грейндж-Холле, были грязными, вонючими и все время плакали. Но этот младенец был особенным. В нем все было прекрасно — и венчик каштановых, легких как пух волос, и аромат, который от него исходил. Когда девушка на него посмотрела, он ей улыбнулся, открыл рот и что-то пробулькал. Анна уставилась на него в изумлении. Она и не знала, что малыши могут быть такими очаровательными.